Керченское сражение. От Крыма до Рима

В конце октября 1642 года в Москву прибыла депу­тация от донских казаков — атаман Наум Васильев, есаул Федор Иванов, а с ними 24 человека.

Принял царь атамана, и тот передал ему просьбу Круга донских казаков. «Просим мы его, сидевшие в Азове, и те, кто по Дону живет в городках, чтоб велел он принять из рук наших свою государеву вотчи­ну — Азов-город, ради образов светлых Предтечи и Ни-колина, ради всего, что им, светам нашим, угодно тут. Тем Азовом-городом защитит он, государь, всю Украи­ну свою, не будет войны от татар вовек, как сядут наши в Азове-городе». А надобно казакам «для сидения осад­ного 10 тысяч людей, 50 тысяч пудов всяких припасов, 20 тысяч пудов пороха, 10 тысяч мушкетов, а денег на все то надобно 221 тысячу рублей». Созвал царь Зем­ский собор. Недолго судили-рядили земцы и решили, что не стоит затевать войну с султаном, царь «велел донским атаманам и казакам Азов-город покинуть».

Удрученные казаки разрушили крепость, срыли го­род до основания и ушли на Дон. Спустя два года цар­ский престол занял Алексей Михайлович.

Новый царь оказался смышленей своего отца, к морскому делу неравнодушен. И здесь вскоре сыс­кался ему в этом новом для династии деле добрый по­мощник.

Псковский городовой дворянин из захудалых поме­щиков Афанасий Ордин-Нащокин приглянулся царю Алексею Михайловичу в первые же годы его правле­ния. Второй по счету царь из рода Романовых правил не только «заведенным порядком и государевой во­лей», как было прежде. Алексей Михайлович сразу стал присматривать среди окружения людей умных, прозорливых. Однако промеж родовитого московского боярства таких лиц в то время было не сыскать днем с огнем.

Наделенный недюжинным умом, псковитянин с детства штудировал математику, знал латинский, не­мецкий, польский. Поневоле с юных лет сталкивался он с иноземцами-купцами, дельцами, польскими людьми. Проявил себя еще при Михаиле Романове, улаживая пограничные ссоры со Швецией, ездил в Молдавию. Скоро призвал его на службу и новый царь.

Первый и довольно долгий военный раздор Алексей Михайлович по воцарении затеял с поляками из-за Правобережной Малороссии.

Не прерывая войны с Польшей, он сделал попытку вернуть захваченные Швецией земли на берегах Балти­ки. Но за двумя зайцами не угонишься…

Летом 1656 года из Полоцка отправилось царское войско на стругах вниз по Западной Двине. Крепость Двинск сдалась после первого приступа. Через две не­дели отряд боярина Стрешнева без особого сопротивле­ния занял Кукейнос. Войска вскоре начали осаду Риги, главной цитадели на пути к морю.

В Кукейносе же царь посадил воеводой Ордин-На-щокина:

— Осмотрись помаленьку и начинай сторожевые суда ладить, к морю пойдем, к Варяжскому. Нам бы только Ригу полонить.

Прежде всего Нащокину пришлось наводить поря­док в Кукейносе. Горожане присягнули безропотно на верность московскому царю, а вошедшие в город каза­ки по привычке начали грабить мирное население. Трудно приходилось воеводе, но справедливость для него была превыше всего. «Лучше бы я на себе раны ви­дел, — писал он царю, — только бы невинные люди та­кой крови не терпели; лучше бы согласился я быть в за­точении необратном, только бы не жить здесь и не ви­дать над людьми таких злых бед».

Жизнь в городе налаживалась, и Нащокин спешно начал строить флотилию судов. Десятки морских галер покачивались через полгода на волнах Западной Дви­ны. Воевода между тем управлял вскоре всей Ливони­ей, не забывая и своей заветной цели — Балтийского моря. Для этого надо было победить шведов. И галеры стояли наготове, ожидая приказа. Но царь осенью, не добившись успеха, снял осаду Риги, а потом решил просить замирения со шведами.

— Ни к чему это, государь, — смело возражал ему Нащокин, — надобно мириться с поляками. Вместе с Речью Посполитой, Данией и Бранденбургом одолеть бы шведов и завладеть бы морем.

Царь не соглашался, поляки, мол, Малороссию не признают за нами.

Для Нащокина намного важнее казалось устано­вить общение и торговлю с Европой.

— Покуда Бог с ней, с Малороссией, — увещевал он царя Алексея, — ихние казаки то и дело изменяют нам, как тот же Богдан Хмельницкий. Так стоят ли они того, чтобы стоять за них, поменяв на Балтийский берег?

Царь понимал, что море нужно, и писал Нащокину грамоту на переговоры: «Промышляй всякими мера­ми, чтобы выговорить у шведов в нашу сторону в Ниештанце и под Нарвой корабельные пристани, на реке Неве город Орешек да на реке Двине город Кукейнос». Но в союз с Польшей вступать наотрез отказался.

А среди шведов простаков не оказалось. Видели они, что русский царь повязан войной с Речью Поспо­литой, да и силы у него понемногу тают… В конце концов пришлось покинуть русским войскам отвое­ванные отчие места. Кровью обливалось сердце при виде полыхающих у берегов Западной Двины десят­ков судов сторожевой флотилии. Поневоле выпало уничтожить сотворенное своими руками. И на этот раз ворота к морю, а значит, в Европу, оказались на­глухо закрытыми…