Керченское сражение. От Крыма до Рима

Первыми открыли беспорядочный огонь с предель­ной дистанции турецкие суда. Подпустив противника на картечный выстрел, русские канониры ответным мощным огневым шквалом сразу охладили наступа­тельный порыв эскадры Эски-Хуссейна. На каждый залп турок русские пушкари отвечали двумя, причем били прицельно, по корпусам кораблей турецкой эска­дры. Заполыхали пожары на нескольких турецких су­дах. Незадолго до полудня одна за другой взорвались и взлетели на воздух объятые пламенем две галеры. Сказалась выучка канониров Лиманской флотилии, которых денно и нощно, четыре зимних месяца, обучал и упражнял капитан бригадирского ранга Федор Уша­ков. Как ни метался Эски-Хуссейн вдоль линии турец­ких судов, призывая своих капитанов дать отпор гяу­рам, исполнить повеление султана, его возгласы проле­тали мимо ушей подчиненных. Капитаны предпочли убраться под защиту крепостных пушек Очакова.

Спустя десять дней капудан-паша вновь задумал нанести удар и сокрушить-таки своих противников. Однако русские флагманы, заметив приготовления на турецкой эскадре, первыми атаковали неприятеля и одержали победу. Бой длился четыре часа, турки не­досчитались двух 64-пушечных линейных кораблей и опять отступили к Очакову.

Убедившись в стойкости русских моряков, Эски-Хуссейн решил убраться из Лимана подобру-поздорову. И на этот раз капудан-паша не избежал потерь. На вы­ходе из Лимана по турецкой эскадре открыли убийст­венный огонь батареи Суворова из Кинбурна, а галер­ная флотилия, вовремя подоспев, окружила неприяте­ля. Брандскугелями, зажигательными снарядами, бы­ло уничтожено пять линейных кораблей, два фрегата и другие суда. Турки потеряли в этом бою четыре тыся­чи убитыми и полторы тысячи пленными. Пленным оказался и 54-пушечный линейный корабль. Потери русских составляли всего 18 человек и 67 раненых.

«Капитан-паша, — доносил в реляции императрице о первой победе на море светлейший князь, — гребною флотилею разбит: шесть линейных кораблей сожжено, два отдались, будучи на мели… В плен взято людей с три тысячи, побито не меньше; наш урон мал. Генерал Суворов много вреда сделал неприятелю батареями».

* * *

Первый летний месяц на Черном море иногда изо­билует неустойчивой погодой. Жаркие дни вдруг сме­няются пасмурностью, небо заволакивают тучи, север­ный, довольно прохладный ветер разводит волну, нале­тают шквалы. Даже в Севастопольских бухтах белые барашки пенят небольшие, но крутые волны по не­скольку дней кряду.

В такие-то дни на шканцах «Святого Павла» всегда можно было видеть младшего флагмана, капитана бри­гадирского ранга, командира линейного корабля, Фе­дора Ушакова. Чуть сутуловатый, крупными шагами мерил он палубу от фок до грот-мачты. То и дело вски­дывая голову, провожал хмурым взглядом несущиеся к югу тучи. «Нынче бы только и выходить эскадре в мо­ре, ветерок-то нашенский, галфинд. Ан нет. Войнович сызнова мельтешит, трусит, а времечко-то уплывает, глядишь, и турки где-нито напакостят», — сердито размышлял в такие минуты Ушаков. Казалось бы, все изготовлено на эскадре. Его корабль, месяц, как закон­чил все работы, да и другие суда вторую неделю приве­ли себя в полный порядок. Он, Ушаков, в предстоящую кампанию определен командующим авангардней, ему подчинены два фрегата. Три недели назад он пригласил к себе на обед обоих капитанов. Командира фрегата «Берислав», капитана 2-го ранга Якова Саблина и ко­мандира такого же, 40-пушечного, фрегата «Стрела», капитан-лейтенанта Михаила Нелединского. Разгове­лись в субботу, выпили по чарке, пригубил и Ушаков, что происходило весьма редко. Беседовали в основном о службе, вспоминали прошлогодние скитания по штормовому морю. Полгода минуло, как в море не вы­ходили, соскучились моряки. Ушаков, как обычно, был немногословен, хвалил выучку экипажей, канони­ров выделял особо. Командиры нет-нет да и поминали недобрым словом Войновича, засиделись в бухтах, ра­кушками обросли. Ушаков молчаливо соглашался, но резонно отмечал, что так или иначе схватки с турка­ми не миновать, подводил разговор к главному.

— У турок нынче все краше нашего, кораблей ли­нейных да фрегатов более нашего во много раз. Суда-то все на французский манер сооружены, все медью обши­тые, сам то зрел в Золотом Роге. Оттого и ход у них рез­вый по сравнению с нашими тихоходами. Да и пушки у них французами выделаны, медные. Нам-то вроде и де­ваться некуда. — Ушаков с хитрецой поглядывал на ко­мандиров. — А чего у турок и в помине нет? Выучки на­шей, раз. Духа российского — другой раз. Уже, поди, равняемся. Третий раз. — Командир авангарда встал, распахнул балконную дверь, ласковый майский ветерок шаловливо заиграл шелковыми занавесками. — При Чесме у турок то ж и кораблей поболее нашего, и совет­чиков хватало, ан россияне верх взяли. Адмирал Спиридов тому делу зачинщик был. — Ушаков широко развел ладони. — Нынче, полагаю, почнем турка крушить с двух боков. Генеральное же сбить наперво голову,

флагмана сразить. Турки без верховод враз разбегутся.