Кэнто

Люди, отпечатавшие листок и приколовшие его кнопкой к двери Кэнто, были сильнее. Они могли делать то, чего он никогда не сделает (впрочем, для Кэнто их идеи не становились от этого менее неприятными). Генри Ямамура был сильнее. Он мог обозвать любого в баре (кроме Хироюки), у него достало смелости сделать юбицумэ35; он рисковал жизнью. Пускай Ямамура был в самом низу списка своей банды, пускай. Кэнто это ранило даже сильнее: он, Кэнто Хасэгава, стоял в абсолютном списке всех людей Японии ниже этого мелкого и в сущности довольно жалкого бандита, он был слабее. Длинная тень этих неприятных мыслей протянулась к нему от стройной фигуры Касуми, державшей прямоугольный деревянный поднос и улыбавшейся ему с газетной бумаги, на которой не было никакой Касуми, а были только чёрные знаки, отпечатанные большой машиной в одной из типографий.

Кэнто допил кофе, расплатился и вышел. Он оставил газету, не добравшись до той полосы, на которой рассказывалось о недавней трагедии: известный молодой актёр и певец Ясуо Грант был доставлен в больницу с тяжёлыми ранениями шеи и живота, причинёнными стеклом, выпавшим из окна шестого этажа, когда порыв ветра распахнул старую раму настежь и ударил ею о стену здания. Врачи оценивали его состояние как критическое. Когда дверь кофейни захлопнулась за Кэнто, из динамика радио, настроенного владельцем на музыкальную волну, донеслись тихие звуки гитары: передавали песню, которую Ясуо Грант записал этим летом. Песня называлась «Любовь, апрель, Токио».

В парк Кэнто пришёл раньше условленного времени.

Его что-то волновало, но он никак не мог определить причину этой тревоги. В конце концов Кэнто решил, что это волнение сродни тому, что он испытывает перед игрой, а причина его – профессор. Мидзусима был такой же загадкой, как Ошаспели, даже ещё большей. Кэнто не хотел раньше времени пытаться предположить, что именно затевает профессор: Кэнто боялся такими размышлениями спугнуть удачу. Соблюдать все правила, связанные с удачей, было для него важно ещё и потому, что Кэнто утвердился в мысли: именно выигранная удача свела его с Мидзусимой.

Фотограф рассаживал группу туристов, чтобы сделать общий снимок. Десять – двенадцать человек, все за пятьдесят. Кто-то недавно рассказывал ему о клубах путешественников. Люди выбирали определённую цель в Японии, например, посетить главные парки. Они собирались, планировали, вместе покупали билеты, вместе ехали на поезде. «Ясно, почему они стараются сделать фотографии. Они едут не ради отдыха или любования природой, а ради достижения результата, и фотографии подтверждают этот результат, – наблюдая за лицами, сияющими одинаковыми улыбками, размышлял Кэнто. – Интересно, есть ли среди них игроки? Ведь на такую жизнь нужны деньги. И одеты они хорошо – ясно видно, что хорошо».

Кэнто не заметил, как наступило время встречи. По дорожке к нему шёл профессор Мидзусима. Они поприветствовали друг друга. Мидзусима был, кажется, в прекрасном расположении духа. Кэнто начинал любить его артистичную манеру речи: «Такой преподаватель должен нравиться всем студентам. Я хотел бы учиться у него, когда ходил в школу. Вряд ли в школах встретишь человека, похожего на Мидзусиму-сэнсэя…» Кэнто мало знал о жизни в университете. Для него это был другой мир, казавшийся недостижимым и одновременно ненужным.

– Вы любите дождь, Хасэгава-сан? – прервал его размышления Мидзусима.

Профессор и Кэнто поднялись на недавно построенный взамен вконец обветшавшего мостик. Перед ними расстилался парк. Внизу, под сливовыми деревьями, неторопливо шла в их сторону немолодая пара. Мужчина держал зонт, женщина что-то восхищённо рассказывала. Ветер то затихал, то налетал порывом, срывая листья с деревьев и отправляя их в чудесный танец, и невозможно было предсказать, где этот танец закончится: вот небольшой малиново-красный лист клёна падает в пруд, сливаясь со своим отражением; вот жёлтые два, сцепившись, не могут лететь далеко и опускаются на землю сразу под деревом, взрастившим их.

Капля дождя ударила Кэнто по затылку.

– Не особо, – честно ответил Кэнто, поднимая голову и оглядывая небо.

– В Японии дожди всем надоели. Крадут время, настроение, приводят к ужасным бедствиям – гибнут люди. Вместе с тем, без дождя не будет риса. А ещё представьте себе, что рядом с нами стоит житель Африки или Аравии – что он подумает? Для него каждая капля пресной воды – это дар небес.

Кэнто кивнул. Ему было сложно представить рядом жителя Африки и тем более поставить себя на его место, но ценность питьевой воды была для него очевидна. Вода, еда, чистая одежда, тёплое жилище – жизнь научила Кэнто понимать цену простых вещей. «Я не желаю жить так, чтобы это было для меня всем. Я не хочу довольствоваться малым, когда вижу большое. Почему я должен? Я не рождён монахом. Может быть, выращивание риса является для кого-то счастьем. Ему повезло! Его счастье в малом, и этого счастья легко достигнуть. А мне не повезло. Мне сложнее», – думал Кэнто.