Кентерберийские рассказы

Иное дело написанный в жанре фаблио «Рассказ Пристава церковного суда», где на сцену выведен другой нищенствующий монах брат Джон, который лицемерием и жадностью ничуть не уступает Губерту. И ведет он себя точно так же. Зайдя в очередной раз в дом богатого крестьянина Томаса, где его всегда радушно принимали, брат сразу же начинает свои поучения. Его нисколько не смущает, что Томас тяжело болен и не может даже встать с постели, чтобы приветствовать гостя. Заказав у жены Томаса обильный и изысканный обед, брат Джон тут же заводит разговор о благе монашеского поста и воздержания. Лихо перетолковывая Нагорную проповедь Христа в свою пользу, он утверждает, что нищие духом — это, разумеется, монахи. Но все блестящее красноречие брата Джона направлено только к одной цели — выманить у Томаса деньги:

Я не хочу обманывать и льстить,
Молитву даром хочешь получить,
Но Бог вещал, вещал стократы,
Что труженик своей достоин платы.

Речь брата Джона льется плавно и дальше с большим числом назидательных примеров, с тем же красноречием и, в конечном счете, с той же корыстной целью. Однако Томаса не так-то легко одурачить. Постепенно его терпение истощается, и он обещает Джону дар, беря с него клятву, что он донесет его до своей обители и там разделит его со своими двенадцатью братьями поровну. Джон охотно дает клятву. И тогда Томас приказывает ему:

Так вот, просунь же за спину мне руку
(Почто терплю я, Боже, эту муку?)
Пониже шарь, там в сокровенном месте
Найдешь подарок с завещанье вместе.

Брат Джон повинуется Томасу:

Под ягодицы руку он просунул
И получил в ладонь горячий вздох
(Мощнее дунуть, думаю, б не смог
Конь ломовой, надувшийся с надсады).

Таким образом, потенциальная жертва перехитрила ловкого лицемера. Брат Джон посрамлен по комическим законам фаблио. Данное им обещание сведено к абсурду, а его елейное красноречие, сила его ученого слова проповедника-пройдохи нашли отклик лишь в виде пустого и гнусного звука и запаха.

Второй жулик-лицемер, появляющийся на страницах «Общего Пролога» — Продавец индульгенций. Торговля индульгенциями, т.е. особыми грамотами об отпущении грехов, выдававшимися католической церковью от лица римского папы, весьма широко распространилась в эпоху позднего Средневековья. Но уже и тогда в Англии слышалась громкая критика этой торговли. Особенно усердствовали многочисленные сатирики, а лолларды вообще требовали ее отмены.

В задачи торговца индульгенциями входила как их продажа, так и торговля мощами. Он также имел право проповедовать. Всем этим и занимается чосеровский герой. Судя по тому, что он поет в церкви во время евхаристического канона, а после проповедует, у него есть духовный сан, хотя неизвестно, какой именно.

Чосер не оставляет читателям никакого сомнения в том, что перед ними ловкий мошенник, равного которому нет во всей Англии. У него в запасе, помимо сумки, полной индульгенций, есть еще и «подлинная» вуаль Богородицы, и кусок паруса с корабля апостола Павла, и сосуд со свиными костями, которые он, дурача простых людей, выдает за мощи святых. Неудивительно, что за день этот «благородный священнослужитель» (noble ecclesiaste) зарабатывает больше денег, чем обычный священник за два месяца.

Еще ближе читатели знакомятся с Продавцом в знаменитом Прологе к его рассказу, написанном в так называемой «исповедальной» форме, обнажающей мысли героя. Здесь Продавец индульгенций откровенно делится секретами своей профессии — виртуозное красноречие и ловкие трюки помогают ему безнаказанно дурачить людей и наживаться на их легковерии, продавая фальшивые мощи и индульгенции, в искупительную силу которых он сам не верит. Продавец — великолепный мастер своего дела, и сила его слова такова, что бедная вдова охотно несет ему последние деньги, оставляя своих детей голодными. Но Продавца это нисколько не заботит. Главное для него — заработать побольше денег:

Я мысль свою вам вкратце изложу:
Стяжанья ради проповедь твержу.
И неизменен текст мой всякий раз:
Radix malorum est cupiditas.1856
Да, алчность — мой испытанный конек
И, кстати, мой единственный порок.
Но если в алчности повинен я,
Ее врачует проповедь моя,
И слушатели горько слезы льют.
Вы спросите, зачем морочу люд?
Ответствую: затем, чтобы стяжать.
Достаточно об этом рассуждать.