Кентерберийские рассказы

Точный источник сюжета рассказа не установлен. По единодушному мнению всех ученых, он восходит к фольклору, где есть множество историй о трех «буянах» или прожигателях жизни (у Чосера — rioters), которые, найдя богатство, убивают друг друга из жадности. К фольклору же восходит и прием повествования, обыгрывающий двойное значение слова смерть, которое ясно читателям, но скрыто от героев. Из фольклора заимствована и встреча героев с таинственным незнакомцем, который указывает им, где найти клад. Но, как и в большинстве других случаев, Чосер кардинально переосмыслил все эти источники, создав совершенно оригинальное произведение, считающееся одним из самых удачных из всех рассказов книги.

Рассказ открывается сценой кутежа трех пьяных друзей, пирующих в каком-то притоне. Погрязнув в «кабацких грехах», живя лишь плотскими утехами, они уже мертвы в духовном смысле и как бы олицетворяют собой хорошо известное всем церковным прихожанам той поры изречение апостола Павла: «Ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Римлянам, 8: 13).

Услышав звуки погребального колокола, друзья узнают, что рядом свирепствует чума (ее тогда называли «черной смертью»), унесшая уже многие жизни. Узнав эту новость, один из них в пьяном угаре восклицает:

Христовы длани! — закричал буян. —
Когда бы только был к Чуме я зван,
Уж я бы ей пересчитал все кости.
Идем, друзья, отыщем кровопийцу,
Невинных душ гнуснейшую убийцу.

Приняв вызов и поклявшись в вечной дружбе, трое подвыпивших молодчиков отправляются на поиски смерти. А по дороге они

Чуму бранили, смерть нещадно кляли,
Божбой Господне тело раздирали
И похвалялись: смерти, мол, капут
Да и чуму попутно изведут.

Клятва друзей убить смерть («смерть умрет» — Deeth shall be deed) звучит явным эхом другого не менее известного в ту пору каждому прихожанину библейского изречения: «От власти зла Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (Осия, 13: 14). Эти слова ветхозаветного пророка Осии обычно читаются на пасхальной службе и в сознании многих поколений христиан ассоциируются с искупительной жертвой Христа, которая не упразднила смерть, но избавила людей от первородного греха и тем открыла им путь к вечной жизни в Царстве Небесном, вырвав у смерти ее жало.

Однако пьяной компании недоступны подобные ассоциации. В смерти они видят лишь некое вполне реальное существо, которое, как им кажется, можно убить, и которое они пытаются с этой целью отыскать. В притчеобразной структуре повествования этого рассказа такое заблуждение возможно, а в культурологическом контексте эпохи и легко объяснимо. Ведь в средневековом фольклоре и средневековой живописи смерть часто персонифицировали, изображая ее то как старуху с косой, то как дряхлого старика или каким-нибудь иным аналогичным образом. Смерть в таком обличье не появляется в рассказе, но она как бы отбрасывает свою тень на все его действие.

Пройдя около полумили, молодые люди встречают таинственного незнакомца, «бедного старика» (an oolde man and a povre), и спрашивают у него, где найти смерть. Этот старик — один из самых загадочных персонажей книги. Вот что он говорит о себе в ставших хрестоматийными строках:

Увы, я даже смерти не угоден.
И вот бреду, отверженец Господень,
Все дальше, дальше. Нет конца дороге.
Стучу клюкой на гробовом пороге,
Но места нет мне и в земле сырой,
И обращаюсь я к тебе с мольбой:
«Благая мать! Зачем ко мне ты строже,
Чем к остальным? Иссохли кости, кожа,
И кровь моя давно уж холодна.
Я в этой жизни испытал сполна
Все то, что испытать нам должно в мире.
Когда же плоть моя почиет в мире?
Внемли же, смерть! Я радостно б сменил
Тот гроб, что в келии своей хранил,
На твой покров, на саван погребальный!»
Но нет ответа на призыв печальный;
И вот брожу я, бледный и худой.