Кенозёры

Я пришла домой и легла в постель, чтобы успокоиться от неизвестно откуда взявшегося страха. И быстро заснула. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Я вскочила, побежала открывать. На пороге стояла моя покойная свекровь. Она зашла в прихожую, сняла с головы пуховый платок и повесила его. Я растерялась — ведь она умерла. Говорю: «Уходите, я вас не знаю!» Лицо её исказилось, стало чужим, раздался скрипучий голос: «Я твоя бабушка». «Нет! — вскрикнула я. — И бабушки у меня давно нет. Уходите отсюда!»

Незваная гостья зло поглядела на меня, схватила с вешалки свой пуховый платок и исчезла за порогом. Дверь громко захлопнулась. Я вздрогнула и проснулась. Сон то был или явь — до сих пор не знаю…

Я смертельно больна

Страх поселился в моей душе окончательно и бесповоротно. Я поняла, что этот кошмар не к добру. Через несколько дней на глаза мне попалась газета «Твоё здоровье», а там статья, как обследовать грудь. Прочитав рекомендации врача, решила провести такое же обследование своей груди и в самом центре обнаружила болезненное уплотнение размером в два сантиметра. Ещё раз внимательно перечитала статью и окончательно поняла, что я смертельно больна. Слёзы начали душить меня.

На следующий день пошла к врачу. Сделали снимок. И на снимке — большое тёмное пятно в центре груди. Из поликлиники направили в онкологию на анализы, там прокололи грудь, после чего опухоль достигла восьми сантиметров. Врач сказал: «Надо оформлять документы на группу и срочно ложиться в больницу». Я — в слёзы: только не сегодня! Голова ничего не соображала, жизнь потеряла всякий смысл.

Не живая и не мёртвая

В последнюю ночь перед больницей долго не могу заснуть, только под утро успокаиваюсь. Снится опять сон. Я в какой-то белой комнате, вокруг — незнакомые люди, на столах телевизоры. Женщина в белом халате просит меня подойти к ней. Подхожу, на экране вижу цветное изображение: там какие-то червяки, пауки, козявки, в общем, неприятные твари. Я спрашиваю, что это такое? Врач отвечает: «Это ваши болячки».

Просыпаюсь невыспавшаяся, с затуманенным сознанием. Сегодня надо ложиться в больницу. Свербит мысль: а вернусь ли я обратно домой?

…На больничной койке в онкологии лучше не становится. Одолевает безразличие. Мысли путаются: я живая или мёртвая? День сейчас или ночь? Надо куда-то идти. А зачем? Так начинается первый круг ада — облучение.

Соседка по палате провожает меня на эту процедуру. Войдя в комнату, я вдруг понимаю, что уже здесь была. Так сон накануне оказывается вещим, только экраны телевизоров чёрно-белые, и врачи по ним следят за состоянием пациентов, которые принимают облучение в соседнем кабинете.

Два раза не умирают

Обратно в палату возвращаюсь опять с соседкой. Зовут её Нина. Она поддерживает меня под локоть и с доброй такой улыбкой говорит мне: «Что же ты расстраиваешься, голубушка? Зачем это? Ведь у тебя все дела на земле сделаны, замуж ты вышла за любимого человека, у тебя две дочери, есть внуки. Дом построили с мужем на даче, посадили деревья. Вся программа твоя выполнена. Не надо бояться смерти, ведь два раза не умирают, а всего лишь один раз, который никого не минует. И стоит ли от этого так расклеиваться?»

По её словам выходило, что умереть — так просто, как открыть дверь и выйти в коридор. Мне почему-то именно так и подумалось. И я как будто очнулась от дурного наваждения и решила бороться со своей болезнью: я сама должна помочь себе!

Помоги себе сам

Меня ежедневно навещали муж и дети. Младшая дочь забегала в больницу по 2–3 раза на день. Подкармливали меня свежими овощами, фруктами, в особенности лимонами, которые я съедала вместе с кожурой. Дочка принесла книжку (сейчас названия не помню), в ней рассказывалось о женщине, которая боролась со смертью и победила, потому что любила и сама была любима. Любовь выше смерти — таков был смысл книжки. И это меня вдохновляло.

По выходным больных отпускали домой. Дома в полнолуние я надела на голое тело ленту, на которой была написана молитва «Отче наш», и носила эту ленту до следующего полнолуния — целый месяц. Пока хватало терпения — лежала на ипликаторе Кузнецова. Делала на грудь примочки мочой трёхлетнего внука. И конечно же молилась, молилась и молилась, уповая на помощь Всевышнего.

После двенадцати сеансов облучения (всего надо было пройти двадцать четыре) я обнаружила, что опухоль у меня рассосалась. Это обрадовало: значит, не всё ещё потеряно.

Операция

Закончился первый этап лечения, и меня отпустили на две недели домой. Я помогала мужу сажать картошку на даче и всё думала: идти ли мне на операцию? Советовалась со знакомыми, с докторами из мединститута. И все, как и мой лечащий врач, говорили, что надо оперироваться. И я приняла решение.

В операционном отделении онкодиспансера опять на меня нахлынули горькие мысли: жалко расставаться с грудью, как я буду жить такой уродиной, скособоченной и некрасивой.