Кенелм Чилингли, его приключения и взгляды на жизнь

- Друзей? Безусловно, нет. Но полагаю, что у меня есть враги, которые, по правде говоря, ничем не хуже друзей, только они не причиняют такой боли.

- Ты хочешь сказать, что был в Кембридже совершенно одинок?

- Нет, почему же, в мою жизнь много вносил Аристофан и кое-что конические сечения и гидростатика.

- Античные авторы и научные книги? Сухая компания!

- По крайней мере невинней любителей выпить. Скажи, ты когда-нибудь бывал пьян?

- Пьян?

- Я пробовал однажды напиться в компании молодых товарищей, которых ты рекомендуешь мне в друзья. Мне это плохо удалось. На другой день я проснулся с головной болью. Университетская жизнь вообще способствует головной боли,

- Кенелм, мой мальчик, для меня ясно одно: ты должен отправиться путешествовать.

- Как тебе угодно, отец. Марк Антоний говорит, что для камня все равно, бросают его вверх или вниз. Когда же я должен отправиться в путь?

- Очень скоро. Разумеется, необходимы кое-какие приготовления - прежде всего тебе нужен спутник. Я не говорю: гувернер - ты слишком умен да уже и не в том возрасте, чтобы нуждаться в гувернере, - но кто-нибудь твоих лет, приятный, разумный и благовоспитанный.

- Моих лет? А что, лицо это будет мужского или женского пола?

Сэр Питер попытался нахмурить брови, но мог только произнести с важным видом:

- Женского! Если я сказал, что ты уже вырос для гувернера, то это потому, что до сих пор ты, по-видимому, мало поддавался женским чарам. Могу я узнать, включил ли ты в свои научные занятия предмет, которым не овладел вполне еще ни один мужчина - изучение женщины?

- Да, конечно. Ты ничего не имеешь против, если я поймаю еще одну форель?

- Бог с ней, с твоей форелью! Итак, ты изучал женщин. По правде говоря, я этого не предполагал. Где же и когда ты постигал эту отрасль науки?

- Когда? С десяти лет. Прежде всего в твоем собственном доме, а потом в колледже. Тише: кажется, клюнула! - И еще одна форель, покинув родную стихию, прыгнула прямо на нос сэру Питеру, откуда была торжественно препровождена в корзинку.

- С десяти лет, в моем доме? Это, должно быть, вертихвостка Джейн, младшая горничная...

- Джейн? Нет, сэр: Памела, мисс Байрон, Кларисса - все женщины Ричардсона, которые, по словам Джонсона, "заставляли страсти подчиняться велениям добродетели". Надеюсь, что утверждение Джонсона не ошибочно, ибо я нашел всех этих женщин в твоих личных комнатах.

- Вот как! - сказал сэр Питер. - Только и всего.

- Все, что я помню из того времени, когда мне было десять лет, ответил Кенелм.

- А у мистера Уэлби или в колледже, - робко продолжал сэр Питер, - твое знакомство с женщинами было такого же рода?

Кенелм покачал головой.

- Гораздо хуже. В колледже женщины были совсем испорченные.

- Еще бы, когда такое множество молодых людей гонялось за ними!

- Очень немногие гонялись за женщинами, о которых я говорю, их скорее избегали.

- Тем лучше.

- Нет, отец, тем хуже; без близкого знакомства с этими женщинами нечего и поступать в колледж.

- Выражайся яснее.

- Всякий получающий классическое образование волей-неволей знакомится с их обществом: Пиррой, Лидией, Гликерой, Коринкой и многими в таком же роде. Ну, а потом - что ты скажешь о женщинах Аристофана?

- Что ж, ты водил знакомство только с женщинами, которые жили две или три тысячи лет назад, а может, никогда и не жили? Неужели тебе никогда не случалось увлекаться подлинной женщиной?

- Подлинной женщиной? Я никогда не встречал такой, никогда не встречал женщины, которая не притворялась бы с той самой минуты, как ей велели быть паинькой, скрывать чувства и лгать - если не словами, то лицом. Но раз я должен изучать фальшивую жизнь, конечно, мне придется познакомиться и с фальшивыми женщинами.

- Уж не было ли у тебя несчастной любви, что ты с такой горечью отзываешься о прекрасном поле?

- С горечью? Почему же! Спроси любую женщину, и она под присягой признает, да еще с гордостью, что всегда была, есть и будет притворщицей.

- Я рад, что мать не слышит тебя. Но ты скоро станешь думать иначе. А пока перейдем к другому делу. Нет ли молодого человека нашего круга, с которым тебе приятие было бы путешествовать?

- Конечно; нет, я ненавижу ссоры.

- Как хочешь. Но тебе нельзя ехать совсем одному. Надо подыскать для тебя хорошего слугу. Сегодня же напишу в Лондон о твоем отъезде, и, надеюсь, через неделю все будет готово. Что касается денег на расходы, сам укажи сумму: ты никогда не был расточителен, и... мальчик мой, я тебя люблю! Забавляйся, веселись и возвращайся, излечившись от странностей, но сохранив честь.

Сэр Питер наклонился и поцеловал сына в лоб. Кенелм был растроган. Он встал, обнял отца и с нежностью тихо сказал:

- Если я когда-нибудь почувствую искушение поступить низко, мне стоит только вспомнить, чей я сын, и я буду спасен.

Он снял руку с плеча отца и пошел один вдоль ручья, забыв об удочке.

ГЛАВА XIV