Кельтские мифы

Верховный король поглядел на него, и Финну тотчас подали рог собраний, после чего король спросил его, кто он такой.

– Я – Финн, сын Кумхала, – ответил Финн, – того самого Кумхала, который был вождем фениев и королем Ирландии. Я пришел к тебе, чтобы ты одарил меня своей дружбой, а я буду служить тебе честью и правдой.

– Мальчик, ты – сын друга, – сказал король, – сын мужа, которому я доверял.

Финн поклялся верно служить королю, после чего король взял его за руку и усадил рядом со своим сыном, и они стали есть, пить и веселиться.

Девять лет подряд во время Самайна являлся в Тару с севера муж из племени богини Дану и сжигал Тару дотла. Звали мужа Айллен, сын Мидне, и приходил он, наигрывая мелодии сидов, которые усыпляли ирландцев, а когда они крепко засыпали, он глубоко вдыхал воздух и выдыхал огонь, тотчас охватывавший все дома в Таре.

Король не забыл о нем, поэтому встал со своего места, держа в руке гладкий рог, и сказал:

– Если бы среди вас, мужи Ирландии, нашелся воин, который не дал бы Айллену, сыну Мидне, сжечь нынче Тару, клянусь, я исполнил бы любое его желание.

Молчали мужи Ирландии, потому что знали, нет у них защиты от музыки сидов, которая и жену в родовых муках, и израненного мужа одинаково ввергала в тихий сон.

Тогда поднялся со своего места Финн и спросил короля Ирландии:

– Кто свидетельствует, что ты исполнишь свое обещание?

– Короли Ирландии. И Китруадх со всеми друидами.

Они подтвердили слова короля, и Финн обещал защиту Таре до самого утра.

Среди мужей Ирландии был и Фиах, сын Конги, которого, как брата, любил Кумхал, отец Финна, и он спросил юношу:

– Финн, чем отплатишь ты мне, если я дам тебе копье, которое никогда не промахивается?

– А чего ты хочешь?

– Третью часть добычи твоей правой руки и третью часть твоего доверия и твоей дружбы.

– Согласен.

Фиах принес копье, о котором не знал никто. Не знали и сыновья Морны.

И он сказал Финну так:

– Когда услышишь музыку сидов, сними чехол с копья и надень его на голову. Он защитит тебя.

Финн встал из-за стола и отправился сторожить Тару. Вскоре он услыхал печальную мелодию и, не медля, стащил с копья чехол. Айллен играл на своей арфе, пока все не заснули, а потом выдохнул красный огонь, но Финн развернул на его пути свой алый плащ, и пламя ушло в землю.

Айллен, увидев, что его колдовство бессильно, возвратился в Сид Финнахайдх на вершине Слиав Фуад, но Финн последовал за ним и, когда Айллен уже хотел переступить порог дома, поднял копье и пронзил ему сердце. Потом он отрубил ему голову, и в Таре, водрузив ее на кривую палку, оставил на ней до восхода солнца.

Мать Айллена нашла обезглавленное тело сына и запричитала:

– О горе мне! Айллен пал, вождь сидов из Бейнн Бойрхе! Тяжелые тучи смерти укрыли его. О горе мне! Он был красивый! Он был добрый! Айллен, сын Мидне из Слиав Фуад! Девять раз ты сжигал Тару, желая прославить свое имя, о Айллен!

На рассвете король и вожди Ирландии вышли на луг перед Тарой, где их поджидал Финн.

– Король, – сказал Финн, – вот голова того, кто девять раз сжигал Тару. Вот его арфа и его свирель. Я спас Тару со всем ее добром.

Вожди Ирландии собрались на совет и решили, что Финн, сын Кумхала, должен стать во главе фениев.

Король так сказал Голлу, сыну Морны:

– Выбирай, Голл, или ты покинешь Ирландию, или рукопожатием скрепишь дружбу с Финном.

– Клянусь, я пожму ему руку.

Когда друиды совершили колдовство, которое должно было принести удачу Ирландии, вожди поднялись со своих мест и пожали руку Финну. Голл, сын Морны, первым подал ему руку, чтобы остальным не зазорно было это сделать.

Так Финн стал вождем фениев и оставался им до самой своей смерти. Жил он в Алмхуине в Лейнстере, где Нуада из племени богини Дану возвел белую крепость. Она и впрямь была белой, словно на нее пошла вся известь, какую только нашли в Ирландии, а назвали ее в память о стаде коров, которое полегло возле реки неподалеку, оставив людям белые и пятнистые рога.

Финн был не только королем, но также провидцем и бардом, друидом и мудрецом, и речи его были одинаково приятны королям и простолюдинам. И воин храбрее, чем Финн, никогда еще не ударял по рукам с королем. И что бы о нем ни говорили, он был в три раза лучше. О его справедливом суде повсюду шла молва. Если бы пришли к нему его враг и его сын, то и тогда он не изменил бы себе. И о его щедрости повсюду шла молва. Никогда не отказывал он никому, лишь бы был у просителя рот, чтобы съесть всю еду, и ноги, чтобы унести все дары. Ни одна жена не могла пожаловаться, что он не дал ей невестину долю, и ни один муж, что он не заплатил ему за услуги. Никогда не обещал он вечером, чего не мог исполнить утром, и утром не обещал ничего такого, чего не мог бы исполнить вечером. И никогда не обижал он друга своей правой руки.

В мирное время он был покоен, в сражении обуян яростью, и Ойсин, его сын, и Осгар, сын его сына, унаследовали это от него.

Однажды пришел из Улада юноша и заявил, будто он одной крови с Финном.

– Если так, – сказал Ойсин, – то от мужей Улада мы взяли безумие, что находит на нас в сражении.

– Ты прав, – согласился с ним Финн.