Кельтские мифы

Кухулин не поверил ей и вновь приказал Лаэгу готовить повозку и оружие. Лаэг послушался, но в первый раз послушался без всякой радости. Да и кони, завидев, что он берется за упряжь, отпрянули от него. Серый из Махи так и не подпустил его к себе.

– Воистину, – удивился Лаэг, – они тоже предостерегают Кухулина. Ты, – обратился он к Серому из Махи, – ни разу до сих пор не бегал от меня и не боялся упряжи.

Он пошел к Кухулину и сказал ему так:

– Клянусь богами моего народа, никому не справиться сейчас с Серым из Махи. Иди сам и уговаривай его впрячься в повозку.

Кухулин подошел к Серому, и конь трижды повернулся к нему левым боком. Кухулин рассердился.

– Никогда еще ты не вел себя так!

Тогда Серый из Махи подошел к нему, и на ноги Кухулину скатились круглые кровавые слезы.

Накануне распрягала повозку Морриган, и она сломала ее, потому что не хотела, чтобы Кухулин участвовал в битве и погиб.

Тем не менее повозка в конце концов была готова, и Кухулин отправился на ней в Эмайн прямо в дом, в котором жила Эмер. Она вышла и потребовала, чтобы он приблизился к ней.

– Нет, – отказался Кухулин. – Сначала я еду в Муиртемне биться с воинами из четырех могущественных королевств Ирландии. Я отомщу им за все, что они натворили в Уладе.

– Это все колдовство, – попробовала отговорить его Эмер.

– Слушай, жена, я поклялся, что не вернусь сюда без победы над ирландскими мужами.

Он повернул повозку на юг и помчался дорогой Меадон Луахайр, а вслед ему запричитала Леборхам, и сто и пятьдесят королев, которые были в это время в Эмайн Махе, тоже запричитали ему вслед и стали бить в ладоши, потому что знали: не вернется к ним Кухулин.

9. Смерть Кухулина

Кухулин в последний раз поехал к своей матери Дехтире. Она вышла ему навстречу из дома, потому что знала, что он едет биться с целым ирландским воинством, и налила ему полную чашу вина, как делала всегда, когда он приезжал к ней.

Кухулин взял у нее из рук чашу, а в ней оказалась красная кровь по самые края.

– Горе мне! – вскричал Кухулин. – Понятно, почему все отказываются от меня, если даже родная мать подносит мне кровь вместо вина.

Дехтире налила другую чашу и третью, но каждый раз, едва Кухулин брал ее в руки, вино в ней превращалось в кровь.

В ярости Кухулин хватил чашей о камень, и она разбилась.

– Не твоя это вина, милая мать. Счастье отвернулось от меня, и моя жизнь подходит к концу. На этот раз не вернуться мне живым домой.

Дехтире принялась умолять его подождать еще один день, а там, глядишь, подоспеет на помощь Конал, но Кухулин сказал так:

– Не проси. Я не буду ждать. На все богатства земли не променяю я мое доброе имя. С того самого дня, когда я в первый раз взял в руки меч, не бегал я от сражений и поединков. И сейчас не побегу, потому что доброе имя дороже жизни.

Он отправился дальше, и с ним Катбад, который не оставлял его ни на мгновение. Неожиданно они увидели девицу, стройную, белокожую, светловолосую, которая стирала чьи-то одежды, терла и никак не могла оттереть алые пятна, отчего она заливалась слезами и беспрерывно причитала.

– Милый Пес! – воскликнул Катбад. – Ты видишь девицу? Твои одежды она стирает и плачет над ними, потому что ты идешь на смертельный бой с воинством Медб. Это дурное предзнаменование, и лучше тебе повернуть назад.

– Милый учитель, – отвечал ему Кухулин, – ты прошел со мной большой путь. Неужели ты думаешь, что я поверну обратно и не отомщу мужам Ирландии, пришедшим разрушить мой дом и ограбить мою землю? Что мне до женщины из племени сидов? Пусть она стирает грязные тряпки. Скоро у нее будет много других одежд, запачканных кровью. Много будет копий, мечей и щитов в кровавых лужах, потому что я возьму в руки мой меч и мое копье. А если ты печалишься, что я иду сражаться, то я-то этому рад, хотя могу погибнуть. Возвращайся в Эмайн к Конхобару и Эмер. Передай им от меня привет, скажи, пусть они живут долго, а я больше с ними не увижусь. Горько мне расставаться с ними! – И он отвернулся от Катбада. – Ох, Лаэг, ждут нас вдалеке от Эмер тьма и несчастья, но было время, когда мы с радостью возвращались к ней из далеких земель.

Катбад покинул Кухулина, а он продолжил путь. Вскоре ему повстречались три старухи, слепые на один глаз, которые колдовали над ветками рябины, жаря себе на обед пса. Мимо хотел проехать Кухулин, понимая, что это не к добру.

Однако одна из старух окликнула его:

– Стой, Кухулин, побудь с нами.

– Нечего мне с вами делать, – отозвался Кухулин.

– Это потому, что нам нечего предложить тебе, кроме пса. А будь у нас богатый стол, ты бы придержал коней и стал нашим гостем, но нам почти нечего тебе дать, и ты едешь мимо. А ведь того не почитают, кто не почитает малых, коли сам велик.

Кухулин подошел к ней, и она протянула ему собачью лопатку в левой руке, и он взял ее левой рукой, а потом положил левую руку на левый бок, и ему показалось, будто ударили его в левую руку, а потом в левый бок, и силы покинули их.