Кельтская волчица

Вот тут уж, сочтя предложение француза вызывающе нескромным, Федор Иванович и сорвался. Сначала громкие голоса обоих говорили наперебой, потом дверь в покои второго этажа распахнулась, и на пороге показалась испуганная красивая фигура де Мотивье с его черным хохлом, за ним же сразу появилась фигура Федора Ивановича в колпаке и халате с изуродованным от бешенства лицом и тяжелым подсвечником в руке, которым он и грозил запустить во француза.

— Ты не понимаешь? — кричал князь. — А я понимаю! Ишь, что удумал. При мне, живом еще, женку мою раздевать. Бонапартов шпион треклятый, вон из моего дома! Вон, я говорю, — скинув подсвечник с грохотом вниз, он снова скрылся за дверями, как следует прихлопнув ими для подтверждения своей угрозы.

Негромко ругаясь, де Мотивье сбежал с лестницы, намереваясь немедленно уехать, но увидев у камина мадам де Бодрикур, остановился. Весь его гневный пыл угас.

— Князь не совсем здоров, мадам, — проговорил он, приближаясь и целуя Жюльетте руку, — у него сильный прилив желчи к голове. Не беспокойтесь, скоро он успокоится.

Только де Мотивье произнес последнюю фразу, дверь на втором этаже снова распахнулась, Федор Иванович снова выскочил на лестничную площадку:-И что бы духа твоего здесь не было, — снова прокричал он, тряся кулаком. — Гоните, гоните его… — Федюша, Федюша, да успокойся же ты, — послышался слабый стон Елены Михайловны из спальни, — прийди ко мне.

Услышав зов жены, князь прервал шумные излияния своего бешенства и немного сконфуженный, поспешил к супружнице. Де Мотивье, пожав плечами, опять собрался было откланяться. Но Жюльетта удержала его. Она предложила доктору разделить с ней вечернюю трапезу. Конечно, глядя в дивные черные глаза француженки, — единственного существа, как он был уверен, которое способно понять его, среди всей этой славянской дикости, — месье Поль не смог отказаться.

Ужин затянулся за разговором и за хорошим французским вином — возвращаться в Белозерск по ранней осенней темноте и расхлябанным дождями дорогам не было никакой возможности. Посетив княгиню Елену Михайловну, Жюльетта выговорила у нее для месье Поля разрешение заночевать в усадьбе.

Княжна Лиза, запершись у себя в спальне, ничего не знала о происходящем. Она долго сидела на кровати, не подумав даже о том, чтобы лечь. Оглушенная, потрясенная, она словно плавала под толщей воды. Она пыталась вообразить себе, как месье Поль, такой милый, обходительный, жизнерадостный месье Поль обращается к Жюльетте с соблазняющими словами, даже не представляя себе, с кем истинно он имеет дело.

Он говорит с мадам с такой теплотой во взгляде, с такой нежной ласкающей интонацией, которую Лиза так хорошо знает за ним. Он окутывает женщину — она по прежнему про себя называла Жюльетту женщиной, не находя для нее другого слова, — окутывает ее обаянием, которому трудно не поддаться. Впрочем, красота Жюльетты могла покорить любого и не столь податливого как месье Поль — что ж тут спорить.

Мягкое очарование француженки, сверкание зубов, когда она улыбается робкой, нерешительной, почти детской улыбкой; серьезный взгляд огромных черных глаз; легкомыслие, сочетающееся одновременно с притягательной силой ума. Тысяча самых удивительных черт слились в Жюльетте: ученость, мудрость, ребячество, прямота, хитрость, способность приходить в самое безысходное отчаяние буквально за один миг, и тут же снова, как ни в чем не бывало, смеяться.

И при том грация, невероятная грация — одним словом, все необходимое для того, чтобы заставить мужчину броситься очертя голову в разверзнувшуюся перед ним бездну. Да, в бездну. Куда еще могла бы увлечь Жюльетта за собой?

История с письмами потрясла Лизу. Она убедила ее в невероятных, колдовских способностях мадам де Бодрикур. И потому с опаской оглядываясь вокруг себя, не появится ли вдруг Жюльетта из-за полога ее собственной кровати, как нередко бывало ночью до того, Лиза вытянулась на своей постели, как будто боялась разбить, как хрупкий стеклянный предмет, то состояние внутреннего равновесия, которое ей с таким трудом удалось восстановить в себе.

Когда стемнело, в дверь постучали. Вздрогнув, Лиза не сразу отважилась спросить: — Кто? Оказалось, бабушка Пелагея принесла ей ужин. Подкрепляя силы теплым пирогом с грибами и запивая его молоком с толченым в него шоколадом, Лиза услышала от своей няни рассказ о ссоре папеньки с дохтуром Мотивоном, как называла француза Пелагея на свой лад, и о том, что Жюльетта испросила для Поля разрешение остаться на ночь в усадьбе.

Совсем уж было успокоившись, Лиза опять разволновалась. Оставшись снова одна, она строила догадки, но все они сводились к одной: Жюльетта собирается провести эту ночь вместе с Полем. И едва только в доме все стихло, а бабушка Пелагея улеглась спать на сундуке, Лиза оделась и на цыпочках вышла из своей комнаты.