Келе

Каждый раз, когда Берти приносил корм аисту, филин не мог удержаться, чтобы не подсматривать из-за балки, и жадно сглатывал слюну, потому что голод терзал его нещадно. Он уже несколько дней прятался за балкой под потолком, но пока его еще никто в хлеву не заметил. По ночам он выскальзывал наружу и пытался охотиться на мышей, но результат был плачевным: всего-навсего одна полевка и одна летучая мышь за три дня. Летучие мыши — племя Чис — погрузились в зимнюю спячку, и спали они там же, на знакомой филину колокольне, но в таком трудно доступном месте, что Ух сумел извлечь оттуда только одну из них, да и то с превеликим трудом. А этот аист внизу знай себе ест и ест без забот, без печалей. Берти вышел из сарая, и Ух, от голода позабыв об осторожности, слегка высунулся из-за балки, но от аиста даже это мимолетное движение под потолком не укрылось. Он перестал есть и посмотрел вверх. Тут и остальные обитатели хлева уставились на балку, и посрамленному филину не оставалось ничего другого, кроме как выйти из своего укрытия,

— Я подумал, что вы все равно разрешите мне побыть тут, — подобострастно поклонился он. — Вы, наверное, не забыли, что я лечил Келе…

— Ну, еще бы… — повел ушами Мишка, — хорошо же ты его вылечил…

— …и я всем и каждому даю только добрые советы.

— Как же, как же! Помнится, в последний раз ты обещал вернуться и рассказать нам, когда кто из нас испустит дух.

— Мало ли чего не наговоришь сгоряча! Да и Келе тогда меня очень обидел: сказал, что я питаюсь падалью.

— Это не я сказал, — распушил перья аист, — а твой сородич, полевой сычик.

— Иной сородич хуже врага, но сейчас это не важно… Если вы не разрешите мне остаться здесь, холод погубит меня. Неужели вы этого хотите?

Ему никто не ответил. Му, пожалуй, нашлась бы, что сказать, но она как раз пережевывала жвачку, а с таким делом, как известно, торопиться не положено. Мишка молчал, уставившись перед собой, и только глаза его зажглись лукавым блеском.

— Тут уж Копытку решать, — шевельнулся наконец ослик. — Копытко здесь самый главный, потому что у него отец был этот… ну, как его…

— Скакун, — повернулся к ним Копытко. — Но я больше в эти дела не вмешиваюсь. Берти приводит сюда, кого ему вздумается, но, судя по всему, вольный народ теперь не так уж гордится своей вольной жизнью… а прежде, бывало, как кичились свободой.

В этот момент хлопнула откидная дверца у входа и влетела взбудораженная собака.

— Берти поймал Торо! Поймал Торо! — возбужденно колотила она хвостом. — Торо до того ослаб от голода, что не мог взлететь, и Берти его поймал. Сейчас принесет сюда…

— Ну, что я говорил? — Копытко дернул привязь. — Все по-моему и вышло. — И конь обернулся назад, потому что в этот момент распахнулась дверь, и вошел Берти, неся насмерть перепуганного грача.

Берти поставил птицу на ларь с овсом и один за другим выдернул из грачиных крыльев маховые перья. Грач барахтался, отбивался, ждя неминуемой смерти. Но страшной развязки ждали и все остальные в притихшем хлеву. Мишка даже и не смотрел в ту сторону, Копытко тоже отвернулся, Му, не проявляя ни малейших признаков волнения, невозмутимо продолжала жевать свою жвачку, а Келе подумалось, что, должно быть, вот так же выглядел и он, когда Берти поймал его; и лишь собака, глядя на хозяина, взволнованно виляла хвостом. Но ничего страшного не случилось.

Берти оставил грача на ларе с овсом и ухватил собаку за ухо; она жалобно заскулила.

— Не вздумай трогать грача, поняла? Нельзя! — и он выпустил собачье ухо.

Вахур встряхнула головой и лизнула руку Берти, как бы говоря: «Поняла!»

Виляя хвостом, она проводила Берти во двор, но тут же вернулась, желая побыть со своими приятелями.

Когда Вахур опять прошмыгнула в хлев, там все еще стояла напряженная тишина. Грач отодвинулся к стене, но выражение смертельного ужаса в его глазах пропало. Первым он встретился взглядом с конем.

— Да, вижу тебя, Копытко, — грусто заморгал он. — Как же, я тебя хорошо знаю. Сколько раз любовались мы твоей красивой блестящей гривой, когда ты пробегал внизу, под нами! Прошу тебя, передай потом моим соплеменникам, что человек погубил меня.

— Человеку ты вовсе и не нужен, Торо, — ответил ему взглядом Копытко, растроганный этой искренней похвалой. — Вот увидишь, все будет хорошо. Смотри, ведь и Келе здесь…

Теперь грач перевел взгляд на Келе.

— Удивляюсь тому, что вижу тебя здесь, Келе, хотя старый Торо — наш лазутчик — рассказывал нам о тебе. Но мы никогда не мешали охотиться друг другу, поэтому мне нечего тебя бояться. Я только человека боюсь и Вахур…

Вахур вильнула хвостом и строго посмотрела на грача.

— Торо, мне запрещено тебя трогать: ведь ты принадлежишь Берти. Торчи ты у меня под самым носом, и то я тебя не трону. Вот хоть Келе спроси, он не даст соврать…

— Не понятно мне все это, — растерянно поморгал глазами грач.

— Мне тоже не понятно, но это так, — взглядом подтвердил Келе. — Можешь взобраться хоть на спину Вахур или Мишке, и ни одно перо не упадет с тебя. А кстати, взгляни наверх: Ух тоже здесь.

У собаки шерсть встала дыбом; она недовольно зарычала и посмотрела на балку.