Кехо

— С откровения погибающих богов. Знаешь, последние слова умирающего человека хорошо запоминаются. Они въедаются в память на долгие годы. Как пятно от пролитого вина на белой скатерти.

Юти вздрогнула. Миели будто прочитал ее мысли, заглянул в самые потаенные глубины души. Если бы сейчас Лидс замолчал, посмотрел на нее пристальным взглядом будто бы горящих васильковых глаз, то и и вовсе не сомневался бы в своей догадке. Однако старичок продолжал болтать без умолку, не заметив реакции Одаренной.

— Боги же умирают медленнее. И, как оказалось, любят поговорить не меньше, чем люди. Инрад, понятное дело, много рассказывал о своем пришествии. Что он вернется в другом человеке, достойнейшем из оскверненных, возглавит Великий поход и мир падет к ногам. Ну, да что я тебе говорю. Об этом даже храмовники учат. А теперь расскажи мне, о чем говорится в конце писания об Аншаре?

Юти задумалась лишь на мгновение. А потом слова в ее голове сами собой обрели нужный порядок.

— Что когда-нибудь Аншара вернется в этот мир?

— Умница, — расцвел Лидс. — Борьба света с тьмой так же вечна, как любовь мужчины и женщины. И если есть тьма, то должен быть и свет. И наоборот. Понимаешь?

— О пришествии Инрада упоминается везде, но о приходе Аншары…

— Храмовники молчат, — покивал миели. — Потому что страхом гораздо легче управлять, чем надеждой. Страх самая простая эмоция, ею можно быстро сплотить. За Хребтом Дракона есть оскверненные! — вскочил на топчан старичок, явно кого-то изображая… — Если мы не будем единым целым, то нас уничтожат! А теперь подумай, сколько появится таких Аншар, стоит сказать правду? Умалишенные, воодушевленные, с развитой фантазией. Каждая будет требовать поклоняться ей. Нет, это слишком опасно. Сама Аншара понимала это…

Лидс открыл последнюю страницу книги. Здесь ровный почерк автора сбивался, строки наползали одна на другую, а некоторые буквы расплылись из-за капель воды. Юти смогла разобрать немногое, поэтому вопросительно посмотрела на миели.

— Ладно, прочитаю. Итак, представь, что я это Аншара… — Лидс закашлялся и продолжил другим, более тонким голосом. — Это будет девочка. Да, да, слушай, не перебивай. Девочка-сирота. Твоя задача будет… Тут совсем неразборчиво… Вот, дальше. Она пройдет испытание Скверной. Девочка откажется от всех земных забот, и станет истинным воином. Тот, кого она любит, пожертвует жизнь за нее. И только тогда девочка наденет пятый обруч, чтобы победить Инрада.

Лидс захлопнул книгу с таким важным видом, будто сам только что придумал сказанное. Казалось, он был рожден лишь для нынешнего момента. Юти даже почудилось, что на мгновение миели выпрямился и стал выше.

— Если честно, все те сиротки, которых я видел прежде, не шли ни в какое сравнение с тобой. Есть в тебе действительно нечто… от Аншары.

Юти горько усмехнулась. На короткий миг кипучая жажда жизни Лидса захватила и ее. Хотелось взять железной хваткой лидера оскверненных за горло вытрясти из него душу. Если, конечно, у оскверненных была душа. Однако теперь, после всего услышанного Одаренную охватило горькое разочарование. Она бы и правда хотела быть кем-то большим, чем обычная девочка-кехо, которая пытается отомстить за убитого отца. Но…

— Я не могу быть ею, — грустно сказала Юти.

Улыбка сошла с лица Лидса так же быстро, как обрушивается молния с небес во время грозы. На короткий миг Одаренная даже пожалела миели, потому что весь его вид сейчас требовал объяснений.

— Моя мать жива, — сказала девочка. — После смерти отца она увезла меня из Шестого Предела. А вскоре вновь вышла замуж. Она прекрасно себя чувствует и вполне спокойно живет себе в Понте. Чтобы отомстить за отца, мне пришлось сбежать из ее дома.

На миели было жалко смотреть. Еще минуту назад Лидс поражал Юти своим жизнелюбием, а теперь сник, целиком и полностью превратившись в старика. Он смотрел на Одаренную, пытаясь в ней зацепиться хоть за что-то, и, видимо, не мог. Наконец миели решительно тряхнул головой и произнес.

— Тот, кто писал эти строки, не мог ошибаться. Он не стал бы искать обычную девчонку, если бы не был даже призрачный шанс. Отец что-то видит в тебе.

— Тот, кто писал эти строки? — задумчиво переспросила Юти, еще осмысливая услышанное.

Вместо ответа в низенькой землянке скрипнула крохотная дверь и внутрь втиснулся Ерикан, с аккуратно обрубленными, точно острым топором, поленьями. Легкая грусть, казалось, надолго поселившаяся в девочке, улетучилась свежим весенним ветром, который приходит с моря. Ерикан внимательно посмотрел на миели и Одаренную кехо, как на пойманных заговорщиков, и от тяжелого тусклого взгляда девочка невольно вздрогнула. Непонятная тревога поселилась в ее душе. Вместе с главным вопросом, уже не раз возникавшим в ее голове — так сколько же лет Ерикану?

Глава 18

Впервые за долгое время Юти спала в тепле. На продавленном топчане, который Лидс сдвинул к раскаленной печке. Впервые за все путешествие по Пустоши девочка не пыталась скрючиться, стать меньше, чтобы не замерзнуть, но все равно то и дело просыпалась.