Кэйтлин и Купидон

И еще жаль, что я не могу позвонить Верити. Она бы нашла точные слова, которые бы меня успокоили. Я пытаюсь представить ее голос; то, как блестят ее волосы, пока она смотрит на меня, качая головой, и смеется. «Кое-кто вчера перебрал вина», – сказала бы она. А затем погладила бы меня по руке, налила апельсинового сока и объяснила, что даже если я флиртовала – это нормально, это допустимо. Гарри не ревнивец по натуре, это я с гораздо большей вероятностью срываюсь, позволяя вихрю иррациональных ревнивых мыслей испортить вечер. Как в прошлый раз, когда он сболтнул, что только он и еще один дантист – женщина-дантист – собираются поехать на ежегодную Калифорнийскую конференцию. Мы хотели сходить куда-нибудь вечером, после того как почти не виделись всю неделю, а в итоге стояли на улице и кричали друг на друга.

Даже сейчас, после всего случившегося, я не знаю, кто был прав в той ссоре. Мне трудно определить, были вызваны мои чувства паранойей или же я почуяла что-то абсолютно верно.

Я все еще спорю об этом сама с собой, пока иду по дороге к автобусной остановке, и легкая морось оседает на моем лице. К тому времени, как я доберусь до Морвены, мои волосы промокнут, а мой наряд – узкие черные джинсы, толстая черная водолазка и бежевое пальто – пропахнет сыростью и улицей.

Я сажусь на переднее сиденье верхнего яруса и смотрю в окно, пока автобус отъезжает. Какой-то мальчик шагает по тротуару вдоль паба «Везерспунс» вразвалку, как гангстер: размахивая ногами и руками так, словно им управляет кукловод. Следом за ним идет женщина, одетая в пурпурно-клетчатое пальто, широкой и уверенной походкой. Я гадаю: как ей это удается? Чувствовать себя настолько уверенной, на своем месте в этом мире – что она может ходить вот так, с высоко поднятой головой. Затем я вижу мужчину, облаченного в неоново-желтый с оранжевым костюм, виляющего на велосипеде в потоке машин, кивающего в такт музыке. Он кажется таким уязвимым на фоне вереницы автомобилей, таким маленьким.

Я лезу в сумку, вытаскиваю телефон из кармашка. Подключаю наушники и устремляю глаза в экран – лишь бы не смотреть на велосипедиста – в «Инстаграм» Морвены. Она выложила свое самое первое занятие йогой и сфотографировала себя на бегу, продемонстрировав подписчикам золотые солнечные лучи, обрамляющие ее силуэт. А вот она стоит у фонтанов в городе, бьющих вверх и в стороны, и кажется, будто это снято на совсем другом континенте – планете даже, – по сравнению с тем местом, где я сейчас нахожусь, где все серое.

Мой желудок завистливо урчит, когда я смотрю на то, как Морвена устраивается на завтрак в городском кафе. На круассан из отрубной муки, намазанный чиа-джемом, в который она вгрызается, прежде чем облизнуть пальцы и сообщить подписчикам, что в нем «просто взрывное количество» антиоксидантов. У меня не было времени поесть перед выходом из дома, и я обещаю себе, что на обратном пути сойду на остановку раньше, чтобы купить перекус: чипсы с солью и уксусом и шоколадку. Я не смогу есть эти вредные вещи перед Морвеной, так что в киосках возле ее дома я беру пару банок шипучки «Сан Пеллегрино» и низкокалорийный соевый батончик. Надеюсь, такое она одобрит?

Она открывает дверь, одетая в темно-синие легинсы и мягкий кремовый джемпер, ее волосы растрепаны, а лицо без макияжа. Я все еще не привыкла видеть эту Морвену – с россыпью прыщиков на подбородке, со сколами лака на длинных ногтях – все равно необычайно красивых, даже с испорченным маникюром. Она гораздо более обыкновенна, чем выставляет себя в Интернете, но я все равно не могу смотреть на нее без восхищения: есть что-то невероятно притягательное в том, как она держится.

– Кэйтлин! Здравствуйте! Как ваши дела?

У нее совсем детский голос с вопросительными интонациями в каждом слове. Как будто она тщательно изучала, как разговаривают калифорнийские знаменитости, и решила подражать им. Она проводит меня в гостиную, где я устраиваюсь на диване. Он довольно жесткий, насыщенного темно-синего цвета, определенно купленный скорее ради внешнего вида, чем для удобства. Морвена садится рядом со мной, задвигая ногой под диван стопку пестрых журнальчиков – «Реальные люди», «Чат» и «Отдохни!». Она кидает на меня быстрый взгляд – заметила ли я, а я наскоро осматриваю комнату.

Квартира на первом этаже, с эркерными окнами, выходящими на улицу. На кирпичном заборчике прямо перед нами сидит почтальон, задницей к окну. Он курит сигарету, а его красные форменные брюки съехали так низко, что видно ложбинку между ягодицами, усеянную черными волосами. Морвена негодующе цокает языком, встает и задергивает кремовые занавески, а затем зажигает ароматическую свечу на каминной доске. В углу стоит засохшая монстера в горшке, ее листья обвисли и побурели по краям. Морвена покачивает головой, как будто это капризный ребенок, разочаровавший ее.