Казнить Шарпея

– А я испытываю к вам прямо противоположные чувства! – почти брезгливо отозвался Каленин. – Вы упиваетесь своим могуществом и начисто утратили то, что принято называть совестью.

– Ах ты, Боже мой! Всё-то вы меня стыдите, Беркас Сергеевич! То параноиком объявите, то еще как-нибудь зацепить норовите... – Игнатов вдруг всерьез обиделся и продолжил: – А я вот тоже не понимаю: как вы, человек, судя по всему, порядочный, можете служить этим... этим политическим жуликам?

– Я по крайней мере не организую теракты против беззащитных людей...

– Да!!! – вдруг резко выкрикнул Игнатов. – Да, это жестоко! Но тогда скажите... вы скажите!.. Как их остановить? Потому что иначе вы... не вы, а те, которые принимают решения в моей стране, будут терзать ее вечно! Они же ненасытны в своей алчности! Они не успокоятся, пока не напьются нашей крови досыта! Они будут насиловать страну, как публичную девку! Ненавижу!!! Только так и нужно с вами... С ними... Силой! Чтобы поджилки тряслись!

Игнатов говорил яростно и путанно. Таким за два дня Каленин его еще не видел.

– Сначала эти ублюдки искалечили моего сына...

Каленин чувствовал, – как его обдает брызгами невидимой волны ненависти и безумия, отчего ему по-настоящему стало не по себе...

– То, что он жив – это воля случая... – продолжал Игнатов. – Долго рассказывать... Как-нибудь потом... Да! Воля случая... Не убили до конца, но покалечили... Физически и духовно покалечили! – Игнатов потер виски, собираясь с мыслями. – Потом уничтожили мою страну... А до этого они продавали ее оптом и в розницу. Они меняли свою офицерскую честь на доллары и наркотики. Они – христопродавцы! Те, что сидят сегодня в Кремле, включая вашего драгоценного Президента! – Игнатов попытался взять себя в руки и уже более спокойно произнес: – И людей, как вы уже знаете, я не убивал! Грех тот, что взял на душу, – взрыв первый... жена с дочкой этого ублюдка Будаговского, которые ни в чем не повинны... Всю жизнь буду замаливать... Но я должен был выбрать самый беспощадный способ давления на ваших хозяев... Я, знаете ли, так толкую эту моральную проблему, – Игнатов сосредоточился, – я ставлю вас перед выбором, а уж вы выбираете, стоит ли жизнь моего сына, которую вы покорежили, жизней других людей. Я сам никого не убиваю. Если кто-то и убивает, то это вы! Потому что выбор всегда за вами...

– А минирование «Детского мира»? Это как понимать? А вдруг какая-то случайность? А вдруг не договорились бы? Тогда взрыв? И гора детских трупов?

– Я не давал команду на минирование «Детского мира». Не исключаю, что это осознанно сделал Будаговский, чтобы выставить меня в отвратительном виде. Так сказать, посмертный привет, что-то вроде мести. Согласен, бомба в магазине для детей – это омерзительно...

– Ну вот, видите? А омерзительные поступки не имеют оправданий. Даже во имя самых высоких идей.

– Вы мне еще про слезу ребенка напомните! – снова почти выкрикнул Игнатов. Было видно, что ему становится все тяжелее отражать атаки Каленина. – Если бы я, к примеру, захватил пару продавщиц в магазине и попробовал бы обменять их на сына, боюсь, что ребята из ФСБ покрошили бы этих несчастных женщин вместе со мной в куски, а потом бы вешали себе ордена за беспримерное мужество в борьбе с международным терроризмом. Разве не так? Поэтому я должен был придумать беспроигрышную войну. Я должен был загнать их в угол!

– Вы, господин Игнатов, можете упражняться в словоблудии сколько вам будет угодно. – Каленин наконец успокоился и взял себя в руки. – Все, что вы говорите себе в оправдание, не стоит и выеденного яйца. Зло – оно и есть зло! Хоть вы его шоколадом залейте! До встречи, будь она неладна!

– Вы читали Андреева? – вдруг спросил Игнатов.

Каленин от неожиданности растерялся.

– Что? – переспросил он. – Какого Андреева?

– Резонный вопрос. – Игнатов не заметил замешательства Беркаса и посчитал, что тот действительно хочет разобраться, о каком Андрееве идет речь. – Я, конечно же, имею в виду старшего – Леонида Андреева[12]... То, что писал его сын, – это не моя литература...

– Разумеется, читал! В мое время на филфаке МГУ было принято читать классиков...

– Верно! Андреев действительно классик. Только сегодня об этом мало кто помнит... Полагаю, что парни, которые придут после вас, про него не слыхали... Так вот, у Андреева, как вы помните, есть скандальная повесть про Иуду. Помните?

– Конечно, «Иуда Искариот»! Только к чему этот разговор? Разрешите откланяться...

– А вот к чему! – сказал Игнатов, будто бы не замечая желания Каленина уйти. – Там есть замечательная мысль: без Иуды нет Христа! Иуда совершает самое страшное в человеческой истории злодеяние, причем делает это осознанно, чтобы сделать Христа Христом, Сына человеческого – Богом. Если бы он не предал Спасителя, не было бы чуда воскресения, и не появилась бы идея бессмертия... Мир бы не узнал, что он – сын Божий!