Любой косой взгляд в его сторону Олмир вынужден расценивать как покушение на честь и достоинство всего королевства. Никто не смеет в чем-либо ущемить его, и он постоянно опасается кого-нибудь обидеть нетактичным словом или жестом. Он персонифицирует государство, являясь бесправным узником жесткой клетки этикета. Все свои душевные переживания он вынужден оставлять при себе.
Придворные, конечно, всячески помогают молодому королю. Там, где обычный человек произносит «я прошу», от Олмира требуют сказать «я приказываю». Потому-то все его поведение разительно отличается от общепринятого. Среда и окружающие дают ему необычное воспитание.
Да-да, вторило Стасу Миллеру множество голосов, молодой король во всем отличается от обычного мальчика. Обстоятельства выковали его характер, превратили в настоящего повелителя.
Ремите исключительно повезло с королем. Олмир правит старательно и прозорливо, пытается учесть разнородные мнения и интересы. Все, кто удостаивался личного общения с ним, единодушно отмечают его необыкновенное обаяние, острейший ум и сообразительность, открытость новому и осмотрительность. Его природное превосходство признало множество людей. У него нет недостатков. Он успешно справляется со всеми эмоциями… если они у него есть. За все время пребывания на троне он не допустил ни одного промаха, ни одной ошибки, словно не человек, а какая-то божественная сверхмашина. Средоточие всех мыслимых идеалов. И откуда у него эта мудрость?
Да, Олмир постоянно спокоен и доброжелателен, какие бы проблемы и заботы не сваливались ему на голову. Все свои решения он принимает не в угоду сиюминутным эмоциям, а на основе рассудка, соглашались многочисленные собеседники Стаса Миллера.
Не безоглядные чувственные порывы, а холодный расчет и высочайший интеллект — главные отличительные черты молодого короля. Вся планета безоговорочно подчиняется ему. Он умеет навязывать свою волю. Сидит в огромном дворце, как паучок, и методично плетет паутину многоходовых комбинаций. И любой, попавший в его сети, обречен на повиновение.
Несомненно, подводил итоги Стас Миллер, нам очень повезло в том, что сейчас на ремитском троне находится такой король. Идеальный правитель. Безошибочная, лишенная эмоций машина. Бесчувственная и холодная, как брусок железа. Но все же жаль Олмира-мальчика. У него могла бы быть совсем иная, человеческая жизнь.
Много людей, отвечая Стасу Миллеру, сетовали по поводу вынужденной утраты молодым королем маленьких человеческих недостатков. У Олмира хватило терпения только мельком пробежаться по отобранным компьютером информационным материалам. Чем же они опасны для него? Подумаешь, с паучком сравнили. Раньше, бывало, и не такое проскакивало.
Времени для размышлений не было, и Олмир направил по этим материалам обычный запрос в хозяйство канцлера. Однако почему-то у него возникла уверенность в том, что королевские аналитики не помогут. Вот Кокроша — тот справился бы с загадкой. Да только нет его рядом. Посокрушавшись по этому поводу, вызвал Краева с Ламарком. Закончить бы побыстрее неприятные дела.
Ламарк
Канцлер и исполняющий обязанности начальника Службы безопасности вошли понурые, как побитые собаки. Ламарк прижимал к груди объемистый бумажный том.
— Садитесь, пожалуйста, — вздохнул Олмир, обуреваемый нехорошими предчувствиями.
— Мы ознакомились с записью Вашей беседы с Шамоном, — начал Краев, не решаясь затронуть главную тему предстоящего разговора. — Меня возмущает то, что он делает свои предложения в полной уверенности, что Вы будете вынуждены их принять. Не оставляет Вам свободы в принятии решения. Подобное поведение в отношении королевской особы оскорбительно. А ведь по прибытии сюда он давал письменное обещание неукоснительно соблюдать наши обычаи и законы, не покушаться на достоинство глав родов…
— Я считаю, — перебил его Ламарк, — что на самом деле Шамон проявил своеобразную вежливость. Он нарочно вел себя вызывающе грубо. Как ни крути, но КЗЧ — орган федеральной исполнительной власти, и ни одна община Содружества не имеет права в чем-либо ему отказывать. А сейчас мы при желании можем не идти на сотрудничество под благовидным предлогом — его недостаточной учтивости.
— Да-да, — подхватил Краев, — я полагаю, что можно будет даже найти юридически безупречное обоснование объявить Шамона персоной нон грата и потребовать, чтобы он незамедлительно покинул Ремиту.
— Хорошо, — согласился Олмир, — найдите. У меня к вам вопрос: остались какие-нибудь материальные следы моих разговоров с магом Месенном или нет? С официального протокола переговоров во время его первого посещения Ремиты было сделано несколько копий одноразового чтения. Потом, после второй своей встречи с Месенном, я приказал уничтожить все записи.
— Ох, Ваше Величество. Тогда Леон, помнится, получил от меня крупный нагоняй. После проведения любых дипломатических переговоров в архивах обязательно должен оставаться соответствующий документ.
— Так осталось что-нибудь или нет?