Каждый выбирает

— Граф Благов ведет довольно беспечный образ жизни. В одиночку посещает подозрительные заведения. До сих пор не обзавелся никакой охраной, — медленно проговорил Леон Октябрьский. — Может, организовать на него покушение? Наши чудо богатыри больше года не проводили ни одной спецоперации. Они могут вовсе потерять квалификацию…

— Антон Благов — довольно популярная личность, чемпион Ремиты по многоборью. Может подняться много шума, — как бы возражая сказал канцлер.

— Мы разработали чудесные легенды прикрытия. Любое следствие пойдет по ложному пути, и обвинять будут кого угодно, но не нас.

— Да бросьте, Леон. Всегда подозрение в первую очередь падает на того, кто получает какую-нибудь выгоду. А плюсы, которые получит мой Дом, видны невооруженным глазом. К тому ж нехорошо, по-моему, обращаться за помощью к наемным убийцам.

— Не надо звать никого из посторонних. Я предлагаю использовать своих, специально натренированных людей. Мы тратим огромные средства на содержание и обучение подразделений спецназа, но уже давно не пускали их в дело.

— Правильно делали.

— Почему?

— Да потому, что нет никакого толку от физического устранения политических противников. Вот представьте себе, что Благов будет убит. Что изменится? Вместо него появится другой человек, возможно — еще более неудобный для нас, проводящий более жесткую политику. Что тогда?

— Преемника тоже можно приструнить. В конце концов — запугать.

— Экий ты кровожадный, однако, — сказал канцлер. — Убивать не обязательно. Но в одном ты, конечно, прав: Благов должен уйти из большой политики.

— Нет!

— Как Вам будет угодно, Ваше Величество!

Служители не смогли предугадать действия сподвижников Благова потому, подумал Олмир, что ни к кому из них в голову просто не могла прийти крамольная мысль, будто бы кто-то начнет противоречить Канону, сопротивляться казалось бы давно принятому решению ликвидировать Дом Дракона. Вот она, правильная оценка ситуации!

— Проблема не в Благове, — сказал он, — а в том, что ощутимое количество жителей королевства отказывается слепо следовать Канону. Не желают они, например, лишаться своего герцогства — и все тут. И никакие уложения им не указ. Некоторые из них даже готовы сложить с себя гражданские обязанности, если верховная власть не прислушается к их мнению. Раньше, видимо, не было таких людей. А сейчас они появились, и это объективная реальность. Неужели вы не обратили внимания на это обстоятельство?

Канцлер с секретарем озадаченно переглянулись. Ламарк сидел, упершись взором в стол. Олмир помолчал, вспомнил слова Анны Михайловны насчет требований Канона в отношении Юлианны и добавил:

— Надо признать, что наше общество изменилось, и выработать стратегию действий применительно к новым условиям. Подстроиться под новые реалии. Мы не можем перешагнуть через мнение определенной части наших граждан и продолжать настаивать просто на стирании Луонского герцогства с географической карты. Необходимо предложить что-то еще. Но что? — вот в чем первый, частный вопрос. Как провести назревшие реформы? — второй, более важный вопрос. Я ждал от вас ответа на них, а получил… непонятно что.

До последнего времени только Кокроша высказывал дельные мысли и неординарные суждения, подумал Олмир. С кем сейчас посоветоваться? Борис Краев утонул в мелких политических дрязгах и, вероятно, не в силах охватить общую картину, воспарить над суетой. Леон Октябрьский по уши завяз в бумагах. Не советчики они, не соратники, а технические исполнители. Все равно что отвертка в руке — способны делать только то, что им указывают.

На Олмира вновь накатило ощущение беспросветного одиночества. Не меньше, чем судьба королевства, его сейчас волновало будущее их с Зоей отношений. Но совершенно не с кем обсудить ее вызывающее поведение. Не с Краевым же, не с Октябрьским и, тем более, с чужим пока Ламарком делиться переживаниями! А Ван, наверное, опять умчался заниматься своей яхтой.

— Даже не представляю, что сказать, Ваше Величество, — пробормотал канцлер. — Надо подумать… поставить задачу аналитикам. Может, они что-нибудь и придумают…

Год назад, вырвавшись из тесной клетки школы-интерната, наглухо изолированной от остального мира, Олмир свежим взглядом увидел необходимость общественного переустройства.

Основатели человеческой колонии на Ремите создали государство, которое всемерно содействовало появлению людей с максимально высоким Совершенством. Такие люди появились. Вроде бы поставленная цель достигнута, и надо подумать, куда идти дальше, что-то изменить в обществе. Но все предложения перемен грубо пресекались. Олмир пробовал робко заикнуться о реформах, но его тут же одергивали: «рано, надо подождать», «общество не готово», «Служители против», «король не может подвергать сомнению Канон» и так далее. Вот и летели день за днем.