Каждому своё 3

С минуту Ингеборга смотрела на мускулистую спину спящего капитана, потом стерла одинокую слезинку, все-таки скатившуюся по щеке, и решительно заявила сама себе, что так просто не сдастся. Пока в этом, давно опротивевшем ей мире есть крохотная частичка чего-то родного и настоящего, она будет бороться за нее всеми своими силами и до последнего. Блондинка потянулась к спящему капитану и осторожно поцеловала его в щеку. Совершенно внезапно Порфирьев резко развернулся, открывая глаза, его могучее плечо уткнулось ей в опорную руку, прямо в локтевой сгиб. Рука согнулась, опора исчезла, и девушка упала грудью на капитанскую грудь. Мгновенно проснувшийся капитан молниеносным движением схватил ее за горло, сдавливая трахею, но в это же мгновение понял, что происходит, и его рука, отпустив горло, схватила блондинку за ухо. Порфирьев пребольно сбросил ее с кровати на пол и включил свет, настороженно осматриваясь в поисках врагов.

– Ты что делаешь, твою душу так?! – прорычал он, надвигаясь на кашляющую Ингеборгу.

Однако по причине отсутствия одежды театр военных действий капитана ограничился тактической площадью одеяла.

– Я с вас капельницу снимала! – Блондинка показала пустой блок, болезненно потирая коленку.

– Лежа на мне? – Капитанская физиономия стала еще мрачнее.

– Так случайно получилось! – попыталась оправдаться девушка. – Я была слишком близко, вы развернулись, и я упала на вас…

– Пошла вон отсюда! – Он злобно замахнулся на нее подушкой. – Умчалась, чтоб я тебя не видел!

– Что такого плохого в том, что вы меня видите? – Ингеборга поднялась и покосилась на себя. Под беговым топиком пятен розовой кожи, которые были у нее на ключицах, видно не было. Но в коротких беговых шортах отлично видны пятна на голенях, икрах, а еще на руках и лице. За прошедшие дни они стали меньше, но мало ли. – Это из-за пятен, да? Я скоро их залечу. И похожу в коллариум, видно ничего не будет.

– Из-за каких, на хрен, пятен?! – не понял капитан, но спустя секунду догадался и с готовностью подтвердил: – Да! Из-за пятен! А теперь вали отсюда прямо в коллариум!

– Значит, не из-за пятен, – блондинка не двинулась с места. – Тогда из-за чего?

– Из-за того, твою душу на хрен, – в этот миг стало ясно, что Порфирьев разозлился всерьез, – что у меня пару лет бабы не было, а ты об меня сиськами трешься! Проваливай, не доводи до греха!

– Можно, я доведу вас до греха? – не сдавалась Ингеборга.

– Нет! – злобно отрезал капитан.

– Почему? – не отставала блондинка.

В этот момент последние капли терпения покинули капитана, и Ингеборгу снесло подушкой.

– Потому что я против отношений! – Второй удар подушки по заду пододвинул упавшую девушку к двери на пару сантиметров. – Ненавижу отношения! – Третий удар приблизил ее к выходу еще сантиметров на пять. – Никаких отношений! Только сношения! Дешево, сердито и беспощадно!

– Как удар подушкой? – уточнила она, пытаясь держать глухую оборону под градом подушечных ударов. – Беспощадней уже не бывает!

– У тебя есть десять секунд, – голос капитана вдруг стал спокойным и усталым. – Не уйдешь за это время, я тебя сюда больше не пущу. И разговаривать с тобой больше не буду.

Он положил подушку на кровать, укрылся одеялом, отворачиваясь от девушки, и выключил свет.

– Я не смогу выйти сама, – на этот раз слезы сдержать не удалось, но в наступившей темноте ее голос не дрогнул. – Мне замок не открыть.

– Иди, мойся! – не оборачиваясь, прорычал Порфирьев. – Как вымоешься – проваливай! Замок откроется!

Пришлось торопливо топать в ванную, чтобы не разреветься. В ванной взгляд первым делом упал на пистолет, и на рыдающей душе почему-то стало легче. Его подарок спас ей жизнь, и это не просто так. До этого Варяг сам спас ей жизнь, и после этого тоже. И то, что она единственный врач, тут ни при чем. Видно же, что он совсем себя не бережет, ему плевать, есть врач или нет. Ингеборга разделась и взлезла в роскошную душевую кабину президентского люкса. Под густыми потоками горячих упругих струй жизнь вновь показалась не такой уж и беспросветной, и реветь расхотелось.

Вместо этого в голову полез ворох разных мыслей. Первая была о том, что такой не то смелости, не то наглости она от себя не ожидала. Вторая была обличающей. В том, что ей самой это понравилось, если не считать последующего фиаско с применением подушки. А вот третья мысль оказалась дельной. Варяг выгнал ее по какой-то тайной причине. Что-то, непонятно что, подсказывало ей, что настоящую причину он не назвал и не назовет, потому что ей не доверяет. Это обидно, но, если подумать, вполне объяснимо. А на каком основании он должен ей доверять? Что она его лечит? Она всех лечит. Что она лечит его особенно тщательно? А он, не будучи медиком, однозначно в этом уверен? Да и главное ли это для него сейчас? Что еще? Она предложила ему себя? Ему много кто предложил себя. Сейчас этим никого не удивишь, особенно мужчину.