Каждая мертвая мечта

И теперь, менее чем через час, сидел в том самом домике и смотрел в глаза связанного человека. Плевок пленника медленно замерзал на сапоге вора, лежащий на каменном полу человек даже не имел сил, чтобы плюнуть как следует.

Неважно.

Все это оставалось неважным в присутствии того, что колыхалось под потолком, почти посредине помещения.

Альтсин отвел взгляд от связанного мужчины и еще раз осмотрел комнату. Тут использовали немного дерева только на столешницу, остальную мебель, табуретки, лавки, даже полки около стен и рамы кроватей были сделаны из китовых костей. Старательно обработанных и соединенных.

Мастерская работа.

— Это ты сделал? — заговорил вор на диалекте несбордийских кланов.

Относительно того, что пленник — один из этих пиратов, сомнений не было. Именно они составляли большую часть добытчиков мехов и охотников в этих землях. Кроме того, у мужчины была светлая кожа и волосы, а еще голубые глаза, а татуировки из примитивных рун, украшавшие виски, позволяли понять, из какого конкретно племени или рода тот происходит.

Допрашиваемый только дернулся и еще раз попытался сплюнуть на своего пленителя. Но в этом жесте виделось больше страха и отчаяния, чем гордыни.

Это путешествие не должно было выглядеть вот так. Альтсин предполагал встретить тут корабли и людей, которые — за соответствующую плату — провезли бы его вдоль восточного конца континента туда, куда он желал добраться. Открытие магических порталов было делом непростым, неудобным и оставляло след, по которому любой более-менее талантливый чародей мог его отыскать. Кроме того, его тело все еще оставалось телом смертного: конечно, он мог пользоваться воспоминаниями авендери одного из сильнейших богов в истории, но применение полной силы Кулака Битвы выжгло бы его изнутри за несколько десятков минут. Подтверждалась истина древних воспоминаний — без верных и без поддержки группы потенциальных сосудов, готовых принять его дух, когда тот, что носит его сейчас, «используется», авендери был и одновременно не был мощью. Словно меч, сделанный из вулканического стекла: острее стали, но готовый расколоться, если ударить им слишком сильно. Смешнейшая из шуток, которые мир сумел ему устроить.

Однако он мог сделать несколько вещей, остававшихся недостижимыми для большинства смертных. Хватало нескольких минут, чтобы усвоить любой язык, на котором к нему обращались; он был быстр, силен, умел противостоять холоду, жажде и голоду.

А еще он видел духов. Животных, людей и не только.

— А ты? Чего ты хочешь? — проворчал он.

Встал и быстрым шагом вышел из дома, ведомый невысоким худым призраком, что вот уже некоторое время крутился около связанного мужчины.

Дух повел его чуть дальше, за селение, где в гигантской, наверняка помнящей не одну зиму призме утрамбованного снега вырезали огромную ледяную пещеру.

Тут, кроме шкур и мехов, которые не поместились на корабли, находился остаток прошлогодней добычи охотников. Большие, в четверть воловьей туши куски замороженного китового жира. Вход в пещеру был открыт, а многочисленные следы животных внутри свидетельствовали, что стражники забросили свои обязанности.

Но не это было важнее всего.

В двадцати шагах от этого схрона, в яме, выкопанной в снегу, валялись останки нескольких собак. А точнее — шести. Шесть черепов, сотни костей поменьше. Дух указал на собак, на пещеру, наполненную жиром, на себя. В этих жестах не было обвинения, только бессилие и печаль.

И вопрос: зачем?

Альтсин вздохнул. История, которая разворачивалась перед его глазами, вдруг сделалась простой, обрела глубину. Черной, словно ледяные глаза морских тварей. Этот лед наполнил его вены, перехватил дыхание, затянул туманом взгляд.

Он вернулся в дом. Уселся на костяной табурет. Не смотрел на мужчину. Пока нет.

— Когда вы ждали корабли?

Лежащий не ответил. Только скривился и заворчал, будто пес.

— Месяца два назад, верно? Весна приходит сюда чуть раньше, чем на восточные земли. Но в этот год — не пришла. Корабли не приплыли.

Единственным ответом оставалось молчание.

— Запасы у вас закончились много дней назад, а человек — это не животное, не сумеет выжить, жуя кожу и заваривая китовый жир.

Альтсин поерзал на табурете и наконец посмотрел на пленника. Пылающий взгляд пары светлых, словно утреннее небо, глаз ввинчивался в него.

— Ты не знаешь, что такое голод. — Голос мужчины был скользким и липким, словно кусок подгнившего жира. — Не знаешь, что такое врехх.