Казанова

Свидание было организовано в частном казино на Мурано. Казанова сразу понял, что имеет дело с монахиней, которая или располагает независимыми доходами, или живет на содержании у богатого человека. Ужинали они с дорогим розовым шампанским — кулинарные подробности были важны, потому что казино М. М., как оказалось, имело французскую кухню и принадлежало французам. Так сложилось, что Казанова знал, что духи М. М. можно было достать только во французском посольстве, и потому сделал вывод, что ее покровитель не кто иной, как сам французский посол, де Берни. В первую их ночь М. М. раздвинула диван не полностью, что показалось Казанове странным, и позволила ему расшнуровывать «шесть широких лент» ее корсета — но, несмотря на его попытки направить ее руку «к месту, где она убедилась бы, что я заслужил ее милости», любовью они не занимались.

На следующий день это знакомство стало еще более загадочным после того, как Казанова получил записку от Катарины, которую принесла ему Лаура. Катарина увидела Казанову разговаривающим с М. М. и сообщала ему, что М. М. была ее наставницей в монастыре, заботилась о ней во время выкидыша и потом помогала скрыть его. Хотя это обстоятельство осложнило положение Казановы, он отнюдь не стал отказываться от новой связи, целиком основанной на сексе, хотя по-прежнему полагал себя влюбленным в Катарину. Находясь под впечатлением от знатности происхождения М. М. и влиятельного положения ее покровителя французского посла и в той же степени опьяненный перспективой тайной связи с монахиней-куртизанкой, Джакомо принялся разыгрывать роль отпрыска патриция.

Он арендовал дорогое казино для встречи с М. М. Казино принадлежало лорду Холдернессу, послу Великобритании до 1746 года, и было украшено эротическими восточными изразцами и зеркалами, и там работал «проворный слепой официант, посему господа и обслуга не могли видеть друг друга». Находилось оно в нескольких ярдах от ныне уже исчезнувшего театра «Сан-Моизе», недалеко от площади Сан-Марко.

Джакомо договорился встретиться с М. М. у знаменитой конной статуи Бартоломео Коллеони на Пьяцца деи Санти Джованни-э-Паоло. Она заставила его ждать «в ожидании удовольствия», и он, усмехаясь, стоял у щита средневекового венецианского героя, менее знаменитого военными подвигами, чем собственной исключительной анатомией: у него было три яичка. М. М. прибыла одетой как мужчина, что привело Казанову в еще больший восторг. Рука об руку они пересекли площадь Сан-Марко в направлении «Сан-Моизе» и казино, где «сняли маски». Она была поражена — в основном, многочисленными зеркалами, которые отражали будущих любовников со всех сторон в мерцании множества свечей в ванной и у «английского ватер-клозета», в будуарах и помещениях, которые отходили от центральной части зеркального восьмиугольника. После тщательно продуманного ужина — ели мороженое, устриц, пили пунш и бургундское вино — они разделись и всю ночь занимались любовью. Хотя М. М. «не научила меня ничему новому, что касалось физической стороны действа… Я показал ей то, что она и не думала, что имеет право просить меня сделать с ней; я открыл ей, что малейшие ограничения вредят величайшему наслаждению».

После их первой совместной ночи Казанова посвятил себя налаживанию своей первой сексуальной связи, основанной на чистом гедонизме. М. М. оказалась дочерью патриция, была богата и пользовалась средствами де Берни, когда ей удавалось выскользнуть за стены Санта-Мария-де-льи-Анджели. Казанова счел, что нашел более тонкого ценителя для своих сложных мизансцен, чем купеческая дочка, которую впечатляют подвязки и ленточки. Он покупал для М. М. одежду и драгоценности — на пособия Брагадина и периодические выигрыши в карты — и заботился, чтобы казино около «Сан-Моизе» исправно обслуживалось поваром лорда Холдернесса. Рассказывая о новых похождениях, Казанова сообщает о зимних приливах в Венеции; о времени до и после Рождества, когда все сначала ходят без масок, а потом их надевают; закрытии театров в период novena, когда девять дней посвящены молитвам о милости Божьей Матери-покровительницы моря; о том, что М. М. украшает голубыми лентами одну из сторон муранского казино, давая сигнал Казанове, что он может ее посетить; о том, как вполне законно он присутствовал на нескольких мессах во время адвента в монастыре Санта-Мария и видел обеих своих любовниц.