Казачий край

  Анархисты разбегались кто куда, но деться им было некуда, население пристанционного поселка, которое они только что грабили, прятать их не желало, а со станции не убежишь, вокруг степь и несколько балок, которые в любом случае, после взятия станции будут прочесаны. Вот, бежит один вражеский боец, в руках кривая старинная сабля, не иначе, как турецкая, на широком поясе вязанка ручных гранат, а одет в восточный полосатый халат, какой туркмены носят. Дурачина, куда же ты? На скаку рубаю его по шее, и конь выносит меня на перрон станции.

  В этот миг, открывается дверь стоящего напротив анархистского вагона и мне в лицо смотрит пулемет "максим", который уже готов к бою, а пулеметчик, средних лет мужичок в рваном матросском тельнике и бескозырке набекрень, вот-вот начнет стрелять. Вся жизнь пролетает перед глазами, а мысль в голове одна: "Черт! Как глупо". Честно скажу, растерялся немного, но моя охрана, самые ловкие казаки из донцов и "кавкаев", не дремлет, несколько одновременных выстрелов с седла, и мой несостоявшийся убийца падает лицом на свой пулемет. Меня от таких дел, даже в холодный пот бросило, но волнения я не показываю и, повернувшись к казакам, громко и отчетливо говорю:

  - Благодарю за службу!

  Ответ нестройный, но радостный и бодрый, а старший над моими охранниками, седоусый казачина Степан Непейвода, сказал:

  - Я думав, шо все, пропалы мы, усих сейчас с пулымьета пэрэрижуть, а рука сама стрельнула.

  - Знать, бог за нас казаки, - добавляю я, осматриваюсь вокруг, вижу, что бой окончен, и отправляюсь на площадь, куда сгоняют пленных анархистов.

  С коня разглядываю уцелевших врагов, нестройную кучку человек в полста, одетых кто и во что горазд. Ни дать и ни взять, сброд и накипь рода человеческого, дерьмо, всплывшее из самых глубин империи.

  - Кто командир? - чуть приподнявшись на стременах, окликаю я пленников.

  В ответ тишина, и вперед выметается один из молодых казаков, который с коня стегает анархистов нагайкой и приговаривает:

  - Отвечать господину полковнику, сучье племя. Кто старший?

  Закрываясь от мощных ударов, которые рассекают фраки, пиджаки, мундиры и халаты, пленники падают наземь и из своей массы выталкивают двоих человек. Один, мощный скуластый детина с гладко выбритой головой, одетый в цветастые запорожские шаровары и кожанку на голое тело. Другой, интеллигентный и высокий гражданин в пиджаке и помятой пыльной шляпе.

  - Вы командиры этой банды? - кивок на толпу пленников.

  - Мы анархисты, - проникновенным и очень доверительным голоском вещает интеллигентный гражданин, и командование людьми мы рассматриваем как покушение на свободу личности. У нас все решает общий сход, а командиров нет, не признаем мы такого.

  - Ясно, сам-то кто?

  - Бывший акцизный чиновник Харьковской управы, Иосиф Израилевич Губерман.

  - А второй? - я посмотрел на скуластого здоровяка в шароварах, который только угрюмо молчал и сопел как бычок.

  - Тарас Загорулько, из тех, кто в живых остался, самый авторитетный человек в отряде.

  - Как ваш отряд назывался?

  - По разному, - равнодушно и устало пожал плечами бывший акцизный чиновник, - на прошлой неделе "Ярость", позавчера "Смерть белым гадам!", а сегодня общим собранием в "Волю" переименовали.

  - Как здесь оказались?

  - Вместе с 5-й армией с Украины отступили, успели через Каменскую проскочить, пока ваши казаки дорогу не перекрыли. С тех пор здесь, в подчинении у командира Ворошилова.

  - Какая у вас задача была?

  - До подхода подкреплений удерживать станцию от какого-то Мамонта.

  - А почему народ грабили?

  Губельман помялся, посмотрел на суровых и еще не отошедших от скачки и боя казаков, которые кольцом окружали анархистов, и ответил как можно честней:

  - Так, мы решили, что хватит, красные тоже власть, и нам с ними не по пути. Думали, еще раз экспроприацию произвести, а потом через Царицын прорваться и уходить на Арчеду и Памфилово. Там наши братушки анархисты в чести, и от большевиков прикроют.

  - Много сил у красных?

  - Точно не ведаю, но не очень много.

  - Я знаю, - пробасил досель молчавший Тарас Загорулько.

  - Говори, - я посмотрел на этого простецкого украинского хлопца, который непонятно как оказался в этой банде.

  - А отпустишь?

  - Нет, не отпущу, но жить останешься.

  - Что, в тюрьму упрячешь?

  - Зачем же, - усмехнулся я. - Ты хлопчик здоровый, сразу видать, что из села, так что найдем тебе применение.

  - Это, какое же?

  - Землю пахать будешь и сено косить. Устраивает?

  - Да, - ответил Загорулько.

  - Тогда, говори, что знаешь.

  - Я вчера с красными командирами говорил, и узнал, что у них есть. Всего, в Царицыне пятнадцать отрядов, которые за большевиков, всех вместе их в строю тысяча сто человек наберется, вооружения много, пятнадцать пушек и тридцать пять пулеметов. Командуют всеми силами Щаденко и Ворошилов.

  - Почему людей так мало?

  - Говорят, что вас от Суровкино ждали, там основные войска и стоят, а вы со стороны Ремонтной нагрянули. Вам навстречу три отряда посылали, и ни от одного, ни слуху, ни духу, видать, скрылись.

  - Как настроение у коммунаров?