Казачий край

  В здании местного правления Владикавказской железной дороги меня уже ожидали, пропустили как своего и проводили в комнату для совещаний. Здесь, за большим столом сидели пятеро казаков, и всех их я знал. Слева расположились, прибывший из родной станицы Расшеватской, атаман отдела полковник Репников, сотник Жуков и интендант восставших есаул Шниганович. Справа люди посерьезней, именно те, от чьего слова в среде восставших все и зависит. Первый, личность известная, командир 1-й бригады 5-й Кавказской дивизии полковник Георгий Семенович Жуков, а второй, один из явных зачинателей восстания войсковой старшина Ловягин.

  Я поздоровался, присел между офицерами отдела и, в который уже раз за последние дни, начал рассказывать о положении дел на Дону и в мире. Слушали меня внимательно, и говорил я не менее часа, а когда закончил, еще полчаса отвечал на всякие уточняющие вопросы. По тому, как переглядывались между собой командиры восставших, я мог понять, что еще до моего прихода они обсуждали возвращение ставшего войсковым старшиной Константина Черноморца на Кубань и что-то для себя решили. Что у них на уме, я примерно представлял, но сам вперед пока не лез, а только отвечал на вопросы и ждал начала серьезного разговора.

  Наконец, все, что я хотел сказать, было сказано, и на некоторое время, в комнате воцарилась тишина, которую прервал полковник Жуков:

  - Какие твои дальнейшие планы, старшина?

  То, что полковник признает полученное мной на Дону звание было хорошим признаком, и я ответил прямо и без обиняков:

  - Завтра на Екатеринодар выступаю. Надо наше правительство и добровольцев выручать. Все трофеи, взятые в Тихорецкой, оставляю в вашем полном распоряжении и никак на них не претендую. Если Рада восстановит свою власть, вернете припасы правительству, а нет, так они вам в борьбе против большевиков помогут.

  - Через день-два на нас со Ставрополья и Павловской натиск пойдет. Может быть, останешься еще на несколько дней?

  - Оборона - это гибель всего дела, да и если бы даже хотел остаться, все равно не получится. У меня приказ и я его выполню.

  - Раз так, то хорошо. Кого в Тихорецкой за старшего командира оставишь, и сколько с тобой наших казаков на Екатеринодар пойдет?

  - За старшего командира остается войсковой старшина Дереза, а силы мои, полторы тысячи конных, тысяча пластунов, четыре орудия и бронепоезд.

  - Против тех войск, что у красных сейчас в краевой столице, маловато.

  - Знаю, по документам, захваченным в штабе Сорокина и Автономова, у большевиков около двадцати пяти тысяч штыков, два бронепоезда и тридцать орудий. Это то, что было в столице на позавчерашнее число. Однако, думаю, что пробьюсь к столице, а там отряд Покровского и добровольцы, так что осилим ворога.

  - Сколько у Дерезы в Тихорецкой казаков остается?

  - Точно не знаю, люди продолжают подходить постоянно, но не менее двух тысяч бойцов, полтора десятка пулеметов и два орудия. Натиск от Павловской сдержат, особенно, если железнодорожный путь подорвут. Кстати, хотелось бы знать и ваши планы.

  Полковник почесал небритый подбородок и ответил:

  - На данный момент у нас шесть тысяч пеших казаков, полторы тысячи конных, восемь орудий и шестьдесят пулеметов, в основном ручные "Льюисы". Это по нашим силам, а вот планов имеется два. Первый - глухая оборона отдела с подрывом всех путей сообщения и выход на связь с краевым правительством, а второй, удар на Екатеринодар через Усть-Лабинск, но для этого необходим твой трофейный бронепоезд и участие твоего отряда.

  - Значит, вы предлагаете мне атаковать врага не через Выселки и Кореновск, а через Тифлисскую и Усть-Лабинск?

  - Да.

  - В таком случае, сколько сил вы сможете мне выделить в помощь, и кто будет командовать казаками отдела?

  - С тобой пойдут две тысячи пехотинцев и вся 6-я Кубанская батарея. Командование нашими казаками ляжет на войскового старшину Ловягина, и он будет подчиняться тебе. Такая постановка дела устраивает?

  - Да, полностью, господин полковник.

  - Отлично. Когда начинать сосредоточение войск, и на какое время назначаешь выступление?

  - Сбор отрядов начинаем прямо сейчас, а эшелоны с местными казаками формируем в Романовском и на станции Гришечкино.

  Я посмотрел на Ловягина, который сидел рядом, а тот, только кивнул и молча вышел из комнаты. Деловой человек, сказать нечего. Все ясно и понятно, а значит пришла пора работать.

  Совещание с командованием Кавказского отдела было окончено, и вскоре, я был на телеграфе, вызвал Тихорецкую и приказал оставшимся на станции подразделениям моего отряда стягиваться к Романовскому. К вечеру приказание было выполнено, и я был готов выступить в поход, однако оставался бронепоезд, который осваивался новым смешанным экипажем и эшелоны с пехотой Кавказского отдела. Пришлось ждать полного сосредоточения всех сил, и я, расположившись в жилом вагоне бронепоезда, в десятый раз рассматривал карты железных дорог, которые вели от Тифлисской, с утра захваченной нашими силами, к Екатеринодару.