Казачий край

  Теперь переходим к нам. У меня тысяча конных и десять пулеметов. В Терновской к утру наберу еще сотню всадников и двести пластунов. В дополнение, посланы гонцы к верным людям в окрестных хуторах. Если все сложится, как мне думается, то к завтрашнему полудню будет еще как минимум полторы сотни конных и двести пехотинцев на телегах. Про пулеметы промолчу, просто не знаю, сколько и у кого по скирдам и сараям запрятано. В общей численности, к завтрашнему вечеру, нас будет около двух тысяч. Солидная сила, с которой можно выдвигаться к Тихорецкой и атаковать ее. Бронепоезда и броневиков бояться не стоит, по сведениям моей родни, они направлены в станицу Темижбекскую, а после этого, двинутся к Кавказской.

  Планов атаки занятой большевиками узловой станции было не менее пяти, и как всегда, начался спор, да такой, что мои земляки, чуть было не перессорились. Послушал я их, хлопнул по столу кулаком и объявил свой план, который должен был принести нам практически бескровную победу.

  - Прекратить спор! Всем слушать меня! - спорщики остановили перепалку и, оглядев всех собравшихся, я начал говорить: - Завтра, с утра стягиваем все силы в станицу, берем только тех, кто готов драться, и имеет оружие. После полудня выдвигаемся к станции и занимаем позицию для атаки. После чего, часам к пяти вечера, во главе двух сотен своих казаков, с нашитыми на папахи кумачовыми полосами и в шинелях без погон, никого не опасаясь и ни от кого не прячась, я выдвигаюсь к вражеским окопам на окраине. Дальше, представляемся конным отрядом знаменитого красного командира Шпака и проходим на станцию. Затем, отряд захватывает вражеский штаб и бьет по большевикам с тыла. Основные силы атакуют в лоб. Более точные приказы получите завтра перед выступлением, когда разведка вернется. Вопросы?

  - А кто такой Шпак? - спросил один из моих сотников, хорунжий Зеленин, некогда воевавший против Чернецовского отряда в бригаде Голубова. - Никогда не слышал о таком.

  - Хм, я тоже не слышал, но фамилия чисто коммунарская, а в нашем случае, главное, уверенности и нахальства побольше. Как думаешь, хорунжий, сможем такое дело провернуть?

  - Да. У красных неразбериха и с дисциплиной не очень. Наверняка, только на окраине несколько постов стоит, да в центре парочка. По-хорошему, один неожиданный удар и станция наша. Лично я считаю, что не надо ничего придумывать с переодеванием и проникновением.

  - Как я решил, так и поступим.

  - А что с пленными делать будем? - этот вопрос задал полковник Толстов, который еще в русско-японскую войну получил тяжкое ранение в ногу и с тех пор, занимал только тыловые должности.

  - Надавать им всем по шеям и по домам распустить, чтоб не возиться, - в разговор вклинился другой мой земляк, еще не видевший Гражданской войны и не понимавшей ее необычных законов, молодой подъесаул Мамонов-младший.

  - Нет, никого распускать не будем, потому что каждый отпущенный на волю вражеский солдат, может в будущем получить новую винтовку и снова пойти против нас.

  - Тогда получается, что их надо держать при себе или лагеря специальные выстраивать?

  - Тоже нет.

  - Неужели к стенке, - удивился есаул и с опаской посмотрел на меня, - ведь не басурмане какие, а православный люд.

  - Всех пленных собираем в кучу и организовываем из них вспомогательные рабочие подразделения, а чтоб не разбежались, приставляем к ним стариков из урядников и молодежь, пока еще не годную в строй. Сколько их будет, неизвестно, но чем они будут заниматься, я себе представляю четко. Мы передадим их под начало Николая Степановича, - я посмотрел на полковника Толстова, тот согласно кивнул головой, а я продолжил: - Думаю, господин полковник найдет достойное применение здоровым и крепким мужикам. Скоро полевые работы начнутся, так пускай пленные на нас поработают и восстановят то, что порушили.

  - Ладно, возьмем мы Тихорецкую, - не унимался Мамонов, - а дальше-то что?

  - Первым делом свяжемся с Кавказской и в своих дальнейших действиях скоординируемся с ними. Ударим с двух сторон навстречу друг другу, и раздавим Одарюка с его бандами.

  - Надо не забыть небольшой отряд к Челбасам послать, - уже в конце разговора сказал сидевший с краю стола и досель, не вмешивающийся войсковой старшина Дереза.

  - А что там?

  - Молодежи, собранной на военные сборы, больше тысячи человек. Все на конях и при оружии.

  - Вот это дело, это нам в помощь, и молодыки, если согласятся за нами пойти, а так оно и будет, к Тихорецкой за пару часов выйдут.

  Более вопросов не последовало. Кто-то из офицеров отправился к своим сотням, кто-то решил еще немного продолжить застолье, а я на покой. Ночь прошла спокойно, с утра из окрестных хуторов начали подходить подкрепления, и уже к полудню, перед самым выступлением, под моим командованием было чуть более двух тысяч готовых к бою людей. Если быть более точным, то полторы тысячи конных, шестьсот пеших, тридцать три пулемета и одно орудие, непонятно как оказавшаяся на складах Мамонова-старшего 48-ми линейная гаубица образца 1910-го года с приличным боезапасом.