Казачий край

  - Бей предателей! - выкрикивает кто-то из офицеров. Одновременно с этим возгласом, выхватываю из-под полушубка свой "маузер" и открываю огонь по охранникам. Меня поддерживает еще три или четыре ствола, казаки теряются, и на них бросаются партизаны. Обойма заканчивается быстро, запасные все в рюкзаке, а его со мной нет. Пока, суть да дело, положение меняется, два десятка охранников разбегаются по окрестностям, а мы при оружии и вроде как на свободе. Среди мертвых врагов с разбитой головой валяется Подтелков, он еще жив, но долго не протянет, поскольку пришедший на выручку полковнику Сафонов с ним не церемонился и прикладом трофейной винтовки разбил ему череп. Голубова не видать, этот гад умчался в ночь, только его и видали, наверное, за подмогой ускакал.

  - Делимся на мелкие группы и уходим на Каменскую, - громко говорит Чернецов, и я замечаю, что он покачивается, подхожу к нему ближе и в этот миг, он падает наземь.

  Я не успеваю подхватить тело полковника, бросаюсь к нему, и слышу крик брата Мишки:

  - Красные на подходе.

  Действительно, явственно слышен далекий топот множества копыт.

  Кто-то кричит:

  - Чернецова убили!

  Этому голосу вторит другой:

  - Разбегаемся по оврагам и пробираемся к своим!

  Пока вокруг такая суета, уже в темноте, боясь зажечь спичку, ощупываю полковника и обнаруживаю, что у него рассечен полушубок и сильно порезан левый бок. Судя по всему, Подтелков все же добрался до своей шашки. От рубахи командира отрываю чистый кусок и накладываю его на рассеченный бок Чернецова. На полноценную перевязку времени нет, и хоть так, а приостановить потерю крови.

  - Костя, - окликает меня появившийся рядом Демушкин.

  Оборачиваюсь и вижу, что в поводу у терца, две лошади.

  - Что? - спрашиваю его.

  - Грузи командира и беги.

  - Где лошадей добыл?

  - Рядом, позади два всадника были, и их обоих Мишка наповал свалил.

  - За братом моим присмотришь?

  - Да.

  Вдвоем мы сажаем Чернецова на лошадь и привязываем его руки к уздечке. Я сажусь на вторую лошадь. Свободные поводья в руках и, сильно забирая вправо, скачу в сторону Глубокой. Трюк простой, и в той направлении меня искать не должны, но по какой-то причине эта небольшая хитрость не срабатывает. Через десяток минут враги все же настигают нас.

  - Что, попался? - вокруг меня человек пять казаков. - Сейчас мы тебя за наших братцев, на куски резать будем.

  Я готовлюсь к смерти, оружия нет, а кони под нами с командиром слабенькие. Слышу характерный шорох вынимаемой из ножен шашки, как-то спокойно думаю о прожитых годах, и ни о чем не жалею. Но, видимо, кто-то там наверху, вспомнил про счастливчика Чернецова и замолвил за него словечко. Фортуна вновь повернулась к нам лицом и от Глубокой появилось с полсотни всадников.

  Это был отряд Грекова.

Глава 8 Новочеркасск. Февраль 1918 года.

Ясным и морозным утром 12-го февраля во двор Новочеркасского юнкерского училища на усталых лошадях въехали два грязных бородатых человека в потертых кавалерийских шинелях. Первым был знаменитый партизанский командир Василий Чернецов, а вторым я, подъесаул Константин Черноморец. После разгрома у станции Глубокой прошло три недели и вот, мы в столице Всевеликого Войска Донского. Впрочем, расскажу обо всем по порядку.

  Той злосчастной ночью Греков спас нас и иначе, чем чудом, его появление не назовешь. Хотя, может быть, что это была некая закономерность. В отряде Белого Дьявола люди были обучены слабо, все же вчерашние семинаристы, и еще на подходе к Глубокой он столкнулся с одним из конных красногвардейских отрядов. Вражеские конники смогли его обойти, и отрезали партизанам все пути к отступлению. Как итог, отряд кубанца без боя отошел на север, к горе Почтарка, и вчерашние пехотинцы, только несколько дней как взгромоздившиеся на лошадей, догнать его не смогли.

  Оторвавшись от преследователей и переночевав в Сибилевском хуторе, отряд Грекова перешел на левый берег реки Глубокая и, не зная, как прошел бой за станцию, решил вернуться к тому месту, откуда должен был наступать отряд Чернецова. После полудня он был на северо-восточных высотах, обнаружил свежие стреляные гильзы от орудия и наши следы. Задерживаться возле станции грековцы не стали и пошли вслед за нами, но вскоре, они услышали шум нашего с голубовцами сражения и заметили вражеские разъезды. Партизаны затаились в одном из оврагов, которых вокруг было предостаточно, и ждали наступления темноты. Как только сумерки окутали степь, они пошли на прорыв к Каменской, и напоролись на меня с Чернецовым, да окруживших нас голубовских предателей.

  Наших преследователей порубали вмиг, но двое все же ушли. Ночь. Степь. Овраги. Спускается легкий мороз. Незнакомая местность и на пути к Каменской полтысячи враждебно настроенных казаков. Где-то впереди отдаленные крики, звучат одиночные выстрелы, мелькают огни, а на железнодорожном полотне справа пыхтит паровоз. Думать особо некогда и Греков поворачивает своих партизан на восток.