Каторжанин (СИ)

— Н-да… — я глянул на лес. — То есть, прямой видимости у нас не получается…

— И не надо, — с тенью превосходства заявил Максаков. — Значит будем работать с закрытых позиций. Скажем, из-за той скальной гряды. Главное, чтобы подали сигнал вовремя. А корректировщика я посажу на клотик… простите, на какое-нибудь высокое дерево. Корректировать стрельбу не так трудно, как может показаться с самого начала.

— Ракета в качестве сигнала пойдет?

— Вполне.

— В таком случае, немедленно отправляйтесь искать место. Степан Потапович, выделите господину мичману необходимое количество людей. Алексей Федотович, а вы проследите, чтобы обоз загнали как можно дальше в лес.

Следом пришла очередь позиций для пулеметов. Гочкис ладно, спрятать можно, но Виккерс-Максим на здоровенном колесном станке еще то одоробло. И даже кузнеца под рукой нет склепать примитивную треногу.

Впрочем, и с ним справились — пристроили между валунами и закрыли воткнутыми в землю деревцами.

Дальше устроил командно-штабные учения и только после них разогнал личный состав по местам. Отряд разделил на три части: первой командовал подпоручик Собакин, второй — подпоручик Кошкин, а третей, самой меньшей — унтер Серьга. На себя взял личное руководство, а Стерлигова со Свиньиным записал в командирский резерв. К слову, ни первый ни второй, командовать особо не рвались.

Максаков нашел место для батареи на большой поляне, со всех сторон закрытой деревьями, почти в полуверсте от дороги. Как он оттуда стрелять собрался я категорически не понимал, но донимать вопросами моремана не стал. Вроде морячков стрелять из пушек хорошо учат, значит знает, что делает.

Пока обошел все позиции, пока нарезал сектора стрельбы, пока еще раз проинструктировал личный состав, начало вечереть. Умаялся просто жуть, а проклятая мошка успела довести до белого каления. К счастью, поднялся ветерок, и летающие кровососы слегка угомонились.

НП себе оборудовал на плоской вершине невысокой скалы, откуда прекрасно просматривалась дорога. Прижался спиной к еще теплому камню, но только раскурил сигару, как примчался один из казаков дозорных и сообщил, что по тракту в сторону Тымово едет на лошадке какой-то странный персонаж, при этом что-то во весь голос горланит.

— Что горланит?

— А бог весть… — казак пожал плечами. — Вроде матюги гнет, а можить поет, но тока на иноземном. А вона, гляньте сами, вашбродь… — он ткнул пальцем на дорогу. — Аккурат сейчас появится…

Я снял с бинокля крышку. Действительно, через пару минут на тракте показалась до предела загруженная вьюками лошадка, на которой восседал какой-то мужик. Худой и длинный, он громко горланил песню, энергично отмахивая при этом рукой. Выглядел он чрезвычайно странно, в первую очередь из-за того, что пел на французском языке, да еще очень старинную солдатскую песню, очень хорошо знакомую мне. А еще больше странностей добавляли разные сачки и даже удочки, торчавшие из вьюков.

— Прямо Паганель, какой-то… — озадачился я. — И откуда ты здесь взялся?

— Дык, что делать, вашбродь? — казак чиркнул ладонью по горлу. — Мало какая падла, можыть японов лазутчик, так его растак.

— Не надо… — я встал. — Встречу сам. Но на всякий случай перекройте ему дорогу назад.

Спустился со скалы и не скрываясь вышел на тракт.

Гость заметил меня сразу, но петь перестал, только когда подъехал поближе.

— Приветствую вас, незнакомец, — поздоровался певец и не слезая с коня поклонился. — Прошу простить меня, но я не говорю на вашем языке, а те несколько фраз, что я выучил, как недавно выяснилось, вряд ли подходят для приветствия.

При этом, как бы невзначай, положил руку на кобуру с револьвером.

Я вернул ему поклон и тоже заговорил на французском.

— Скоро начнет смеркаться, а ночь не самое лучшее время для прогулок, месье, поэтому хотел бы пригласить вас к своему очагу.

Француз покосился на томагавк у меня за поясом, потом на казачков, перегородивших ему дорогу и буркнул себе под нос.

— Все это начинает смахивать на бульварный роман, — а потом взял в себя в руки и еще раз поклонился. — Я принимаю ваше приглашение.

— В таком случае, прошу слезть с коня, его примут мои люди, а мы с вами немного пройдемся пешком… — предложил я, в затем добавил. — Ваш револьвер можете оставить при себе.

— Еще интересней… — снова буркнул француз, но с седла спрыгнул и представился: — Барон Шарль д’Айю, член-корреспондент Парижской академии наук.

— Любич Александр Христианович… — для пущего успокоения француза, я тоже назвался и показал рукой дорогу. — Прошу, здесь недалеко. Сразу хочу уверить, что вам ничего не грозит.

Фамилия гостя показалась мне очень знакомой, да и внешность кого-то очень сильно напоминала. Длинный горбатый нос, породистое, слегка вытянутое, скуластое лицо, острый, ярко выраженный подбородок с глубокой ямочкой…

«Да ну нахрен! — внезапно озарило меня. — Да не может быть. Еще один попаданец? Но почему в своем теле? Или так тоже бывает?»