Читаем Каторга полностью

- Не извольте, барин, об их беспокоиться. Самый пустой народ. Он на всякое дело способен!

Из них-то и формируются "сухарники", нанимающиеся нести работы за тюремных ростовщиков и шулеров, "сменщики", меняющиеся с долгосрочными каторжниками именем и участью, воры и, разумеется, голодные убийцы.

Шпанка

"Шпанка", - это Панургово стадо, это - задавленная "масса" каторги, ее бесправный плебс. Это - те крестьяне, которые "пришли" за убийство в пьяном виде во время драки на сельском празднике; это - те убийцы, которые совершили преступление от голода или по крайнему невежеству; это - жертвы семейных неурядиц, злосчастные мужья, не умевшие внушить к себе пылкую любовь со стороны жен, это - те, кого задавило обрушившееся несчастье, кто терпеливо несет свой крест, кому не хватило силы, смелости или наглости завоевать себе положение "в тюрьме". Это - люди, которые отбыв наказание, снова могли бы превратиться в честных, мирных, трудящихся граждан.

Потому-то и "Иван", и "храп", и "игрок", и даже несчастный "жиган" отзываются о шпанке не иначе, как с величайшим презрением:

- Нешто это арестанты! Так - "от сохи взят на время"*.

_______________

* "От сохи на время", так называются, собственно, невинно осужденные. Но это презрительное название каторга распространяет и на всю "шпанку".

Настоящая каторга, "ее головка": "Иваны", "храпы", "игроки" и "жиганы", - хохочет над "шпанкой".

- Да нешто он понимал даже, что делал! Так - несуразный народ.

И совершенно искренно не считает "шпанку" за людей:

- Какой это человек? Так - сурок какой-то. Свернется и дрыхнет!

У этих, вечно полуголодных людей, с вида напоминающих "босяков", есть два занятия: работать и спать. Слабосильный, плохо накормленный, плохо одетый, обутый, он наработается, прийдет и "как сурок" заляжет спать. Так и проходит его жизнь.

"Шпанка" безответна, а потому и несет самые тяжелые работы. "Шпанка" бедна, а потому и не пользуется никакими льготами от надзирателей. "Шпанка" забита, безропотна, а потому те, кто не решается подступиться к "Иванам", велики и страшны, когда им приходится иметь дело со "шпанкой". Тогда "мерзавец", как гром, гремит в воздухе. "Задеру", "сгною", - только и слышится обещаний!

"Шпанка", это - те, кто спит не раздеваясь, боясь, что "свистнут" одежонку. Остающийся на вечер хлеб они прячут за пазуху, так целый день с ним и ходят, а то стащат. Возвращаясь с работы в тюрьму, представитель "шпанки" никогда не знает, цел ли его сундучок на нарах, или разбит и оттуда вытащено последнее арестантское добро.

Их давят "Иваны", застращивают и обирают, "храпы", над ними измываются "игроки", их обкрадывают голодные "жиганы".

"Шпанка" дрожит от всякого и каждого. Живет всю жизнь дрожа, потому что в этих тюрьмах, где должны "исправляться и возрождаться" преступники, царит самоуправство, произвол "Иванов", полная власть сильного над слабым, "отпетого негодяя" над порядочным человеком.

Горе Матвея*

Мы шли со смотрителем по двору тюрьмы. Время было под вечер. Арестанты возвращались с работ.

_______________

* "Матвеем", называется на каторге хозяйственный мужик. Не каторжник, не пьяница, не вор и не мог, это, по большей части, - тихий, смирный, трудолюбивый, безответный человек. Я привожу эти два рассказа, как характеристику "подвигов Иванов".

- Не угодно ли посмотреть на негодяя? Пойди сюда! Где халат! обратился смотритель к арестанту, шедшему, несмотря на ненастную погоду, без халата. - Проиграл, негодяй? Проиграл, я тебя спрашиваю?

Арестант молча и угрюмо смотрел в сторону.

- Чтоб был мне халат! Слышишь? Кожу собственную сдери да сшей, негодяй! Пороть буду! В карцере сгною! Слышал? Да ты что молчишь? Слышал, я тебя спрашиваю?

- Слышал! - глухим голосом отвечал арестант.

- То-то "слышал"! Чтоб халат был! Пшел!

И чрезвычайно довольный, что показал мне, как он умеет арестантам "задавать пфейфера", смотритель (из бывших ротных фельдшеров) пояснил:

- С ними иначе нельзя. Не только казенное имущество, - тело, душу готовы промотать, проиграть! Я ведь, батенька, каторгу-то знаю, как свои пять пальцев! Каждого, как облупленного, насквозь вижу!

Промотчик, "игрок", действительно, способный проиграть и душу и тело, проигрывающий свой паек часто за полгода, за год вперед, проигрывающий не только ту казенную одежду, какая у него есть, но и ту, которую ему еще выдадут, проигрывающий даже собственное место на нарах, проигрывающий свою жизнь, свою будущность, меняющийся именами с более тяжким преступником, приговоренным к плетям, вечной каторге, кандальной тюрьме, - этот тип очень меня интересовал, - и на следующий же день, в обеденное время, я отправился в тюрьму уже один, без смотрителя, и попросил арестантов позвать ко мне такого-то.

- А вам, барин, на что его? - полюбопытствовали арестанты, среди которых были такие, симпатиями и доверием которых я уже заручился.

- Да вот хочется посмотреть на завзятого игрока.

Среди арестантов раздался смех.

- Игрока!

- Да что вы, барин! Они вам говорят, а вы их слушаете. Да он и карт-то в руках отродясь не держал! А вы "игрока"!

- А как же халат?

- Халат-то?

Перейти на страницу:

Похожие книги