Катешизис

— А я за тебя. Смотри, - указала она рукой, - ты намочил джинсы. Теперь нужно гладить другие.

— Да, бог с ними.

Я развернулся, вышел и прикрыл за собой дверь, потом понял, что если уйду, почти молча, и совсем просто – то только навсегда. Мог ли я так поступить с ней в то утро? Я вернулся. Она ждала.

***

— Теплеет, смотри, - услышал я, видимо от проходящей мимо, болтающей парочки. Эти слова вытащили меня из путаницы неосознаваемых мыслей, цеплявшихся одна за другую в моей голове. Действительно припекало солнце и грело безветрие. Хотя от земли уже веяло первым осенним холодом. Утро было зябким. Вечно лгущие синоптики обещали отсутствие дождя. Им хотелось верить, но верилось мало. Прищурив глаза, я посмотрел на солнце. Агония лета. В середине июля разве можно было запросто посмотреть на солнце? Едва взглянув на него, почувствуешь резь в глазах, прослезишься. Сегодня оно было тоскливым и нежным. Как провожающая на долгие месяцы разлуки мать.

Мне вдруг захотелось позвонить матери. Она жила в другом городе, далеко, за тысячу километров. Мне до головокружения захотелось услышать её голос, и сказать матери, что люблю её. Конечно же, я не позвонил, решив, что она лишь разволнуется от такого моего поведения, и будет думать, что происходит нечто ужасное. Будет беспокоиться обо мне, проводя бессонные ночи. Наверняка это было бы именно так. Я бы сам встревожился, чьим либо подобным поведением.

Наверное, человеку всегда тревожно, когда он сталкивается с чувствами ближних, даже если это любовь.

Время от времени, не взирая на место моего пребывания, невзирая на меня, левая рука моя, словно мне не принадлежащая, тянулась к нагрудному карману джинсовой рубашки, доставала оттуда записку с телефоном и вертела её у моих глаз. Звонок я откладывал и намеренно не вносил номер в память своего сотового. Пару раз я пытался выбросить записку, но из этого ничего не выходило. Я даже однажды её смял, но рука так и не смогла разжать пальцы, что бы дать возможность шарику скомканной бумаги упасть в мусорную корзину.

Казалось, мне не хотелось встречаться с Женей. Судя по тому, что звонка с её стороны не было – ей тоже. По прошествии нескольких дней после нашей встречи глупый самообман мне становился противнее всё больше. Мне хотелось быть с Наташей, имя женщины с которой я был недавно – Женя. Ев-ге-ни-я, как она сама сказала при нашем знакомстве. Конечно, они похожи, но это лишь внешнее сходство, говорил я себе. На самом деле, та с которой я был – другой человек, с другими мыслями, иной судьбой. Но с тем же запахом, с тем же теплом, исходящим от тела, с тем же цветом волос, с тем же голосом - отвечало что-то в глубине средостения. От таких споров меня и меня, становилось всё тягостней. Я использовал кого-то лишь ради удовлетворения своей собственной потребности любить и быть любимым!

— Ты подыхаешь, когда тебя никто не обожает? - ехидно тявкал щенок.

— Да, да, подыхаю, - молча кивал я ему.

— И чего ты скулишь? - Тявкал он. – Она ведь тоже тебя использует по аналогичной причине. Ведь ты тоже для неё Дима. Дима, а не Эдуард, понимаешь?

— Понятно, конечно, - отвечал я своему зоопарку, - но от этого ещё гаже.

Она позвонила сама через пару недель. На цветном дисплее сотового высветился её номер, сочетание цифр которого существовали в моей голове как неотъемлемая часть головного мозга. Поначалу знакомость цифр вызвала у меня ощущение de ja vju. Я поднёс телефон к уху и вздрогнул голос:

— Здравствуй, Эдик.

— Вот чёрт, я Эдик, - гавкнул я своему щенку.

— Прочему ты молчишь? – донеслось из трубки.

Она спрашивает, почему я молчу! Потому что ждал твоего звонка с нетерпением, потому что не мог тебе позвонить, чувствуя себя виноватым, потому что ты мне снилась каждую, ну или почти каждую ночь, потому что готов лететь к тебе сию минуту. Но…. так я всего лишь подумал. Подумал и не сказал.

— Простите, – Я сделал вид, словно не узнаю.

— Эдик, это Женя, Наташа в смысле.

Ужасно, она готова называться чужим именем! Что это, игра или?..

— Женя, прости, не узнал тебя, как твои дела?

— Нормально. Соскучилась.

УУ-УУ-УХ – эхом отозвался в сосуды мозга очередной удар сердца.

— Отлично, я тоже.

— Что значит «отлично», твою мать! – Затявкал щенок. – Ты что, не можешь вести себя по-человечески? Не будь мудаком, она позвонила не для того, что бы ты строил из себя папу римского. Она позвонила, потому что соскучилась.

Я был согласен со своим щенком, но с собой поделать ничего не мог.

— Увидимся?

— Конечно. Завтра. Сегодня у меня дела.

— Трус! Какие дела!? –надрывался в лае щенок.

— Да и у меня тоже, - помолчав, ответила Женя. – Завтра в девять у метро.

— У метро? – смутился я. – Может, я приду прямо к тебе домой?

— У метро романтичнее.

Бред какой-то, думалось мне. Кто мы?! Мы же просто любовники. Потрахались и разошлись. Какая ещё романтика?!

— Это же ты свистел мне вчера, что помимо секса тебе нужна ещё и любовь?! – рявкнул щенок.

— Не помню, - я мысленно пнул животное в направлении конуры.

Щенок, грустно махнув хвостом, исчез в темноте бессознательного.