Катастрофа Московского царства

Когда тело самозванца было предано земле (или брошено на поле), по сообщениям современников, начались грозные знамения: внезапный холод уничтожил плоды, над местом захоронения (либо трупом) появлялись огни, слышались звуки бубнов и свирелей и прочие «бесовские игралища», труп якобы перемещался с одного места на другое. Сверхъестественные явления свидетельствовали о дьявольской природе мертвеца, которого отказывалась принимать земля и можно было только уничтожить огнем. Сожжение произошло в Котлах, в «семи поприщах» от Москвы. Некоторые авторы пишут, что останки самозванца были сожжены вместе с «Адом» – странным сооружением, изготовленным по приказу Лжедмитрия и будто бы символизировавшим врата ада (либо в самом «Аду»). Согласно другим свидетельствам, прах самозванца зарядили в пушку и выстрелили из нее в ту сторону, откуда он появился. Об этом сообщают немецкий купец Г. Паерле и дневник польских послов Н. Олесницкого и А. Госевского (Гонсевского).

Следует обратить внимание на хронологию событий. Лжедмитрий I был убит 17 мая 1606 года. Три дня его тело пролежало на Пожаре, подвергаясь поруганию, 20 мая было вывезено из города и погребено или брошено в поле. 28 мая останки самозванца сожгли, а 1 июня Василий Шуйский венчался на царство. Вступлению на престол настоящего государя должна была предшествовать ликвидация материальных останков ложного. Так же в свое время поступил и самозванец, распорядившийся выбросить из Архангельского собора тело Годунова. Но поругание останков Лжедмитрия I приобрело более радикальный характер из‐за инфернальной природы «расстриги».

Уничтожив тело ложного царя, чернокнижника и приспешника сатаны, Василий Шуйский в эти же дни организовал перенос в столицу мощей истинного царевича – Дмитрия Угличского, испрашивая у этого угодника Божия защиты от дьявольских козней.

Около 25–26 мая в Углич отправилась делегация во главе с ростовским митрополитом Филаретом Романовым и боярином князем И. М. Воротынским. 28 мая (в день сожжения трупа Лжедмитрия I) митрополит Филарет сообщил, что мощи царевича были вскрыты и осмотрены:

И в ту де пору от гроба весь храм наполнился многаго благоухания, и мощи благовернаго Царевича Князя Дмитрея Ивановича целы и ничемъ нерушимы, а иных местех часть земли отдана, а на лице и на главе власы целы чермны, и на костях плоть цела, а ожерейлецо низано жемчужное съ пугвицы все цело, а в левой руке шириночка тафтяная шита золотом и серебром цела ж, и саван на нем весь цел, а покрытъ кафтанцом комчатымъ на хрептах на бельих, нашивка серебрена с золотом, а саможки на нем целы ж, толко подошвы у носков отстали; да на царевичевых же мощех положено орехов с пригоршню, а сказывают, как он тешился и в те пору орешки кушал, а как его убили и те орехи кровью обагрилися, и для того те орехи на нем в гроб положили…

Из Углича мощи доставили в Москву, сделав остановку в Троице-Сергиевом монастыре, где была отслужена служба в Троицком соборе. 3 июня мощи царевича прибыли в столицу. Некоторое время они находились на Лобном месте, где происходили исцеления, а затем были перемещены в Архангельский собор. «Рукопись Филарета», опирающаяся на свидетельства очевидцев, сообщает интересную подробность: первоначально мощи царевича намеревались поместить в могилу, созданную для Бориса Годунова (в непосредственной близости от погребений Ивана Грозного и его сыновей), но из‐за чудотворения оставили их в раке, в интерьере собора. Вероятно также, что сама могила «святоубийцы» отвратила от погребения в ней его жертвы. 4 июня от мощей исцелились 13 человек, 5 июня – 12. Иностранцы, бывшие тогда в Москве, едва ли не единодушно обвиняли Василия Шуйского в обмане: исцеленные якобы были фальшивыми, мощи выглядели как свежий труп и т. д. Однако в русских сочинениях сомнений в святости царевича не наблюдается. Служба в честь нового чудотворца была установлена трижды в год – 19 октября (на его рождение), 15 мая (на убиение) и 3 июня (на перенесение мощей).

Перенесение мощей и канонизация имели четкий политический подтекст: святой царевич должен был остановить развитие самозванческой интриги. Но политика не существовала вне религиозного смысла. Значение нового чудотворца ярко выражено в словах его жития: