Катастрофа Московского царства

…была у них под Москвой между собой рознь великая, и дело ратное не спорилось. И начали всей ратью говорить, чтоб выбрать одних начальников, кому ими владеть, а им бы их одних и слушать.

Наконец было утверждено лидирующее положение Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого. Объединенное руководство ополчения стремилось опереться не только на военные силы, но и на все слои населения Российского государства. Грамота П. П. Ляпунова с товарищами от 11 апреля 1611 года, направленная в Соль Вычегодскую, указывает на постановление служилых людей «всей земли», уполномоченных решать вопросы денежных сборов, городового и земского устройства. Новый воевода И. Н. Чепчугов, посланный ополчением, должен был «ведати у Соли всякие дела и расправу чинити, советовав с лучшими земскими людми о всяких делах». В дальнейших грамотах лидеры ополчения употребляли титул «Московского государства бояре и воеводы», присваивая себе право говорить от имени всей страны.

Авторитет подмосковных бояр подтвердили своими посланиями власти Троице-Сергиева монастыря, призывая, чтобы «служивые люди безо всякого мешкания поспешили к Москве, в сход, ко всем бояром и воеводам и всему множество народу всего православного християнства», а посадские люди помогали ополчению казной. Обеспечение войска было насущной потребностью. Бояре Трубецкой и Заруцкий и думный дворянин Ляпунов рассылали по городам грамоты, требуя присылать «всякие денежные окладные и неокладные, и хлебные и всякие мелкие доходы» «ратным всяким людям на жалование». На содержание ополчения должны были идти деньги с таможен, кабаков, мельниц, бань, производства кваса и прочего. Судя по тому, что требование денег было постоянным рефреном в грамотах подмосковного ополчения, средства собирались плохо, что вполне естественно для страны, разоренной многолетней междоусобицей.

Лидеры ополчения пытались обезопасить себя от воинства Сапеги и вступили с ним в переговоры. Но тот после известия о взятии королем Смоленска (3 (13) июня) отверг предложение Ляпунова о союзе. Стан Сапеги находился в опасной близости от Москвы – у Донского монастыря.

Подмосковные воеводы отбили у поляков большую часть Белого города, в руках неприятеля остались только четверо ворот: Чертольские, Арбатские, Никитские и Тверские. Их защищали 200 солдат-немцев и 200 поляков. Удерживая этот участок, Госевский сохранял связь с хоругвями[44], стоявшими в Новодевичьем монастыре. Ежедневно шли бои, и вскоре осажденные стали ощущать недостаток в съестных припасах: «Рыцарству на Москве теснота великая, сидят в Китае и в Кремле в осаде, ворота все отняты, пить, есть нечево», – писали они в Смоленск. 20 июня ополченцы отвоевали весь Белый город и заперли польско-литовский гарнизон в Китай-городе и Кремле. «Выбраться от нас можно было, разве что обернувшись птицей», – вспоминал Н. Мархоцкий. Большой потерей для осажденных стало взятие ополчением Новодевичьего монастыря (18 июля). Гетман Сапега пытался оказать помощь соотечественникам, но был отбит с большим уроном и отправился грабить северные земли. По словам Мархоцкого, русские издевательски говорили полякам, ожидавшим помощи от гетмана Ходкевича из-под Смоленска: «Идет к вам литовский гетман с большими силами: а всего-то идет с ним пятьсот человек». <…> И добавляли: „Больше и не ждите – это вся литва вышла, уже и конец Польше идет, а припасов вам не везет; одни кишки остались“. Так они говорили потому, что в том войске были ротмистры пан Кишка и пан Конецпольский».

Ополчение добилось значительных военных успехов, но противоречия в руководстве (сказывались гордость и честолюбие Ляпунова, властолюбие и жадность Заруцкого, недоверие земских воевод к тушинским боярам) и социальная неоднородность войска стали причинами глубокого кризиса. Программный документ Первого ополчения – «Приговор» от 30 июня 1611 года, направленный на решение важнейших вопросов социальной и экономической жизни, – отразил и основные противоречия внутри ополчения.

«Приговор», составленный в кругу сподвижников Ляпунова – дворян, содержал жесткую позицию по отношению к казачеству. Казаками признавались атаманы и казаки, которые служат «старо», а ныне захотят быть поверстаны денежными и поместными окладами. Если же атаманы и казаки не захотят «верстаться», им было решено выдавать «хлебный корм» и деньги. Отменялись «приставства», служившие прикрытием казачьих грабежей. «Приговор» стремился поставить казачество на службу государству, ограничить казачьи свободы и своеволие, от которых порядком натерпелись все сословия Московского государства.