Ката

В прихожей по привычке позвала «Ау!» – но никто не отозвался. Тоумас еще раньше прислал ей эсэмэску, что раньше десяти домой не придет. Она убрала продукты в холодильник и включила духовку. Пока та разогревалась, быстро прошла в спальню, а там переоделась в халат и осмотрела свои ногти. Наносить макияж ей не особенно нравилось, но, насмотревшись на то, во что превращаются ногти пациентов после онкологической терапии (меняется цвет, появляются полоски, вплоть до того, что ногти трескаются), Ката стала стараться содержать собственные ногти в порядке.

Она подпилила ногти пилкой, нанесла на них тонкий слой закрепителя и два слоя черного лака. Постояла, как статуя, расставив пальцы, пока лак не высох, а затем спустилась в кухню, поставила рыбу в духовку и налила себе вина. Она прихлебывала его мелкими глотками – и наконец ей удалось полностью расслабиться.

За едой Ката рассеянно листала журнал, потом достала брошюру общины «Филадельфия» и посмотрела расписание церковных служб, хотя знала его наизусть. В восемь был молебен, в котором она иногда участвовала. Если выпьет кофе быстро – еще успеет туда заглянуть. На мессах оживленности было больше – но все же она ходила и на молебны или передавала по телефону молитвы кого-нибудь из пациентов. Хотя ей ни разу не удавалось достичь «спасения» и раствориться в «свете», на богослужениях Ката порой ощущала Его ласковое присутствие.

После ужина она переместилась в гостиную. Молебен начинался через полтора часа, примерно тогда, когда Тоумас обещал прийти домой. Да только его обещания никогда не выполнялись, раньше полуночи он не приходил.

«Я это заслужила», – пробормотала Ката. Решила покурить. Сбегала на верхний этаж за пачкой, которую прятала в ящике с нижним бельем, открыла балконную дверь и зажгла сигарету.

Посмотрела, как в Заливе движутся в темноте волны, потом скосила глаза во двор и увидела, что на той стороне улицы припарковалась какая-то машина. Ката напрягла глаза и различила (она была в этом уверена) силуэт на переднем сиденье и красный огонек сигареты. Фары были погашены, а сама машина стояла так, что из нее было удобно следить за домом. Несколько дней назад, по дороге с работы, Ката видела ту же машину – да и вчера, кажется, тоже.

Она не была уверена… Однако на той стороне улицы домов не было, и то, что кто-то сидел там, в машине с погашенными фарами, и курил, уже само по себе было странно.

Ката потушила свою сигарету, внесла окурок в комнату и стала подумывать, не позвонить ли в полицию, не попросить ли их «сделать кружочек», – ведь на собрании в районном отделе ее заверили, что согласятся на это. Они говорили: прежде чем влезть в какую-нибудь квартиру, воры обычно какое-то время изучают привычки жильцов.

Ката бросила окурок в унитаз, спустила, а затем – раз уж она все равно здесь – подошла к дверям комнаты Валы и удостоверилась, что те заперты. Всегда существовала вероятность, что она могла вернуться, пока родителей нет, пройти прямо в свою комнату, без сил упасть на кровать и заснуть – после каких угодно несчастий, которые все это время не давали ей добраться до дому. И запереться?

Хотя вероятность этого и была ничтожно мала, проще всего проверить и положить конец сомнениям.

Кабинет Тоумаса был открыт. Ката вошла туда, выдвинула ящик письменного стола и вытащила ключ, который сама попросила Тоумаса спрятать. Впрочем, вскоре выяснила, где он лежит, но не показывала, что знает: так было удобнее. Она выбежала в коридор и поспешила отпереть комнату дочери, пока не передумала.

В комнате никого не было. После того как Вала пропала, Ката в первое время пылесосила там и протирала пыль, но, поскольку комната стояла закрытой, часто прибираться там не требовалось. Кажется, после того как полицейские ушли, она засунула что-то в шкаф, ботинки или носки, – а в остальном ничего не трогала.

Постель была заправлена, а на ней громоздилась гора подушек и лежала сложенная пижама Валы. На письменном столе – телефон и ноутбук, из которых полиция скопировала данные, но ничего не обнаружила. На полках стояли книги и музыкальный центр «Пионер», который Ката выбирала вместе с пастором Видиром. Посреди комнаты возвышался кукольный домик, а перед ним – деревянная скамеечка, жесткая и неудобная, которую Вала как-то нашла в подвале, и та стала ее любимой вещью.

Ката опустилась на скамеечку и принялась разглядывать закрытый фасад домика; затем потянулась к проводу, выходившему из него сзади, и нажала выключатель. Одно за другим засияли окошки, словно кто-то только что вернулся домой и теперь ходит по всем комнатам и включает свет.