Ката

– Где кукольный домик? – спросил Хильмар; он трогал предметы, заглядывал под простыни, в мешки и коробки – и вид у него при этом был такой, словно ему можно творить там, что заблагорассудится, и он провоцирует Кату, чтобы она остановила его. – Помните, я заказал для вас ключ. Когда все мы еще были в одной команде. Вы сказали, что ваша дочь так любила…

– Мы в этом домике.

– О чем вы?

– Мы находимся прямо внутри него.

У Хильмара зазвонил телефон; полицейский извинился и ответил на вызов. Пока он расхаживал по прихожей, тихонько бормоча в телефон, Ката заглянула в боковую комнату, в которой когда-то были камин и бильярд. Она не помнила, чтобы недавно входила туда, – однако дверь была открыта. Комната была пуста, если не считать чучел звериных голов, которые она раньше видела там на стене.

«Десять голов, сорок ног», – именно так, если ей не изменяла память, говорил Кальман. Ката бросила взгляд на головы, затем прошла вдоль стены и сосчитала их.

Тринадцать.

На три больше, чем говорил Кальман, хотя, конечно, не стоило придавать значение его вычислениям; например, насчет сорока ног он был не прав, потому что некоторых из животных нельзя было отнести к четвероногим – например, орла и обезьяну.

Она что-то упустила из виду.

Ката прошла вдоль стены в обратном направлении, тщательно разглядывая каждую голову: лохматые морды, уши, клыки, когти, брови и стекляшки глаз. В середине стены висела голова, на которой были только волосы: русые прямые волосы, свисавшие прямо вниз и закрывавшие лицо. Рядом с этой головой была еще одна такая же – правда, цвет волос другой, – и еще одна.

Три головы, покрытые волосами; между гиеной с ее неприятной ухмылкой и кабаном с торчащими острыми нижними клыками.

Ката опустила глаза и стала смотреть в пол, что-то бормоча, но потом все же заставила себя поднять глаза. Вытянула руку и взяла за волосы ближайшую из голов. Они были холодными на ощупь, хотя, может, это ей только казалось: разве у живого человека волосы не холодные – по крайней мере, такие длинные? Она убрала волосы с лица и увидела приплюснутый нос, выщипанные брови и какую-то бессознательность в чертах лица, хотя сейчас, после смерти, она была заметна меньше, чем прежде. Если Ката не ошибалась, та голова принадлежала женщине по имени Мия.

Она проделала то же самое со следующей головой – и увидела лицо Кальмана, а следующая голова принадлежала человеку грубого сложения, похожему на носорога с отпиленным рогом. Все трое были такими, какими должны были быть, – естественно, за вычетом того, что у них не было туловища и конечностей.

Призраки.

Ката отступила от стены на несколько шагов. Пальцы, прикасавшиеся к волосам, были холодными, и она терла их о внешнюю сторону ляжки и все не могла остановиться. Ей вспомнились слова девочки – вот эти, о призраках и ее собственной агонии, которая будет «долгой и трудной», если она заглянет им в лицо… А она заглянула.

Ката вздрогнула, когда позади нее раздался свист. Повернувшись, она увидела, как в комнату входит Сигрун.

– А здесь у нас что? – радостно спросила она, не сводя глаз с голов.

Ката не ответила; она смотрела, как та подходит к самой большой голове, принадлежавшей медведю, и рассматривает ее, широко распахнув глаза. Затем подошла к антилопе, львице, гиене, но дальше не дошла, потому что в дверях появился Хильмар и сказал, что им пора.

– Точно? – просила Сигрун, и Хильмар кивнул.

– Сию секунду. Как отсюда выйти?

Ката проводила их через прихожую. Открыла входную дверь и подождала, пока они выйдут в сад перед домом. По дороге Хильмар спросил, не было ли у нее в доме на Мысе гипсового слепка на стене.

– Помнится, я его видел: слепок беременного живота. Это со времен вашей беременности? Может, вы его на складе забыли?

Ката помотала головой.

– Я его выбросила. Воспоминания слишком тяжелые.

Она поблагодарила их за визит, полицейские попрощались и пошли через сад к улице. Они сели в машину, и Сигрун развернулась на проезжей части. Когда машина проезжала мимо дома, Хильмар помахал из окошка, но Ката этого не заметила.

– Агония у тебя будет долгой и трудной, – бормотала она и смотрела, не двигаясь, на сад.

И вдруг вспомнила, чем заканчивалась эта фраза девочки: «Агония у тебя будет долгой и трудной, но ни хорошей, ни плохой».

59

Отделение по-прежнему было закрыто на карантин в связи со вспышкой метициллинрезистентного золотистого стафилококка. Сотрудники ходили в марлевых повязках, а чтобы войти в отделение, теперь надо было потратить целых двадцать минут. Однажды днем Кате позвонил по телефону сотрудник ортопедического отделения и сказал, что один его пациент хочет ее видеть.

После работы Ката поехала на лифте в ортопедическое отделение и осведомилась в канцелярии. Ее повели мимо палат, таких же обшарпанных и заставленных койками и устаревшим оборудованием, как и в онкологическом отделении. В одной из них лежал Фридьоун: нога поднята в воздух, от лодыжки до паха – лубок, надо лбом и под подбородком забинтовано.