Кассиопея

Мингю смотрит ему в спину, облизывает губы, которые почему-то соленые. Хочется бросить какую-нибудь – любую – фразу Чонхо вслед, но тот уже ушел. Он слышит его тихие шаги за стеной, а после легкий хлопок двери. Мингю глубоко вздыхает и замирает.

В комнате пахнет дождем, сигаретами и немного – миндалем.

6

Когда Мингю просыпается, то долго вслушивается в тишину, нарушаемую лишь тихими шагами Куки по кухне, и не решается встать с кровати. Он заснул на ней прямо так – в одежде, в которой ходил весь предыдущий день. На пледе, что сам накинул поверх чужой постели. Мингю лежит, смотрит на один из рисунков мультяшных сов, который маячит точно перед его лицом, и всеми силами старается не думать о том, что произошло ночью. Давит в себе воспоминания, но они продолжают мелькать картинками: дождь, балкон, сигареты, зеркало, Тэён. В обратном порядке. Снова и снова.

Мингю садится на кровати, разминает шею и глядит в окно. В комнате ужасно душно – воздух почти ложками черпать можно. Он поднимается, на ходу снимая рубашку и оставаясь в одной футболке, и открывает окно. В лицо бьет поток горячего и влажного воздуха с остаточным запахом дождя. На небе – ни облачка. Будет ли дождь сегодня?..

В дверь скребется Куки, и Мингю выходит из комнаты, яростно потягиваясь. Пес радостно наворачивает пару кругов вокруг его ног и бежит в сторону своей миски.

– Чонхо, ты пса вообще не кормишь? – громко спрашивает он, но ответа нет. – Чонхо? – В ответ опять тишина. – Ну и куда он свалил, – ворчит себе под нос Мингю, насыпая в собачью миску корм.

Он разглядывает каждый угол гостиной, прислушивается к звукам в ванной, думая услышать шум воды, в нерешительности останавливается перед приоткрытой дверью в комнату Чонхо. Раньше она всегда была плотно закрыта. Что ж, сам виноват, думает Мингю и заглядывает внутрь. Никого – только незастеленная кровать и две валяющиеся на ней рубашки, которые он приподнимает и пару мгновений рассматривает. Темно-синяя и красная. Жаль, у Мина не те же предпочтения. Мингю вешает рубашки обратно в шкаф и застилает кровать.

Он не знает, куда ушел Чонхо и давно ли. Часы на кухне показывают одиннадцатый час утра. Может, на пары? Почему тогда не заставил Мингю тащиться вместе с ним, как сделал это вчера? Чувствуя себя круглым идиотом, он смотрит на холодильник, весь сплошь и рядом пестрящий разными магнитами, в поисках какой-нибудь записки. Это глупо, правда. Мингю такие вещи чужды – он их просто не понимает.

А потом он чувствует себя еще большим идиотом, потому что находит в самом верху дверцы маленький планшет, на котором синим маркером аккуратно написано: «Вернусь к двенадцати». Без подписи. Чонхо не ушел молча – оставил ему записку.

Внутри шевелится что-то. Мингю смотрит на буквы, выведенные уверенной рукой, и немного, самую малость ломается. Вспоминает, как мелкий Чонхо вешал стикеры на его холодильник, пробираясь в квартиру, пока сам Мингю был в университете. Вспоминает, как у него выпросили код от квартиры, а он – поддался на эти уговоры, хотя подобные вещи вообще не в его правилах. «В холодильнике сундэ[9] и ттоккук[10]», «я сегодня опять у тебя ночую», «зайду завтра утром» – эти записки были похожи, но все равно разные каждый раз. А Мингю – Мингю их не выбрасывал никогда. Снимал и клал куда-то на верх холодильника. За год их скопилось столько, что можно было восстановить их общение по кусочкам, но это не было нужно, потому что Мингю и так хорошо все помнил. А записки сложил в маленькую коробку.

Взрослый Чонхо тоже записки оставляет. Но не на стикерах, а на планшете, с которого маркер стирается специальной щеткой. Мингю хочет сделать это – стереть, – но замирает на полпути и отворачивается от холодильника. «Мы похожи?» – спросил его Чонхо вчера. Да, блядь, похожи. И схожесть эта не только в том, что клубится дымом внутри.

Мингю долго стоит перед шкафом Мина. Не сразу решается заглянуть туда в попытках найти что-нибудь из одежды на смену. Мнется минуту, две, а после чуть не сплевывает себе под ноги – откуда все эти дурацкие переживания? Вот откуда? Он рывком открывает шкаф и смотрит на ряд кофт и кардиганов, которые пестрят яркими пятнами на вешалках. Мингю перерывает почти всю одежду, прежде чем находит легкий черный свитшот, у которого даже не сорван ценник.

В ванной он пихает рубашки – свою, ту, что дал ему Чонхо вчера, еще какие-то две (тоже Чонхо наверняка) – в стиральную машинку и, не глядя, выбирает первый попавшийся режим. Все это глупо так. Предельно глупо. Мингю смотрит на мокрые рубашки в пене, которые вертятся в барабане, и, наверное, уже не задается вопросом, почему занимается такой херней. Может, ему просто нужно чем-то заняться. Может, скучно. Может, он банально не может спокойно сидеть на месте в этой квартире, когда один.