Кассандра

Что такое? Что происходит? Что нужно этим людям? Мой возница тайком подводит ко мне старух и стариков, старых людей из Микен, которые — так мне кажется — с почтением приближаются ко мне. «Ты видишь, Марпесса?» — «Я вижу, Кассандра». — «Ты догадываешься, что им нужно?» — «Так же, как и ты». — «Я не хочу». — «Скажи им, только это не поможет». — «Наш возница говорит за них. Они хотят узнать у тебя судьбу своего города».

Бедные. Как они похожи на моих троянцев.

Видишь, Эней, что я имела в виду: повторение. Этого я больше не хочу.

Если я им скажу, что не знаю, они мне не поверят. Скажи я им, что я предвижу, как это смог бы любой, они меня убьют. Это было бы не самым страшным, но собственная царица покарает их за это. Здесь не так, как в последнее время в Трое, — при мне нет соглядатаев. Итак, в плену я могу говорить свободно. Дорогие враги. Кто я такая, чтобы видеть в вас только победителей, а не тех, кто будет жить дальше. Кто должен жить для того, чтобы продолжалось то, что мы называем жизнью. Ведь бедные победители должны жить и за всех тех, кого они умертвили.

Я говорю им: если вы сможете больше не побеждать, ваш город будет жить.

«Разреши спросить тебя, провидица» (это возница). «Спрашивай». — «Ты не веришь в это?» — «Во что?» — «Что мы сможем не побеждать?» — «Я не знаю ни одного победителя, который смог бы». — «Тогда, получается, если победа идет за победой, это означает в конце гибель, значит, гибель в нашей природе?»

Вопрос вопросов! Что за умный человек.

«Подойди, возница. Слушай. Я думаю, что мы не знаем нашей природы. Мне известно не все. Может быть, в будущем появятся люди, которые сумеют свою победу обратить в жизнь». — «В будущем, провидица. А я спрашиваю о Микенах, о себе и своих детях. О нашем царском доме».

Я молчу. Я вижу труп его царя, истекающий кровью, как бык на бойне. Меня трясет. Побледневший возница отходит. Ему можно больше ничего не говорить.

Подходит мое время.

Кто была Пенфезилея? Разумеется, я была не вполне справедлива к ней, а она ко мне. Острый взгляд и острый язык делали ее, по-моему, слишком резкой. Каждое ее появление, каждое слово были вызовом. Она не искала в нас союзников. Она боролась не только против греков, но и против всех мужчин. Я видела, Приам боялся ее, а Эвмел окружал особо плотным кольцом безопасности. Но страх народа перед ее необузданностью ограждал ее прочнее любой службы безопасности. Мы догадывались, но не хотели знать: позади у нее то, что ждало нас впереди. «Лучше смерть в бою, чем жизнь в рабстве», — говорили ее амазонки. Одним движением руки она распоряжалась ими, как хотела: подзадоривала или утихомиривала. Она царила, как редко царит царь. «Эти женщины истребили своих мужей, — шептали в ужасе доблестные троянцы. — Они чудовища с одной грудью, другую, чтобы легче натягивать лук, они выжигают себе в самом раннем возрасте». А в действительности амазонки появлялись в храме Афины всегда со своим оружием и всегда с открытой прекрасной грудью. Артемида — так называли они Афину Палладу — сама носит копье, она не желает, чтобы мы приходили к ней безоружными. Жрецы освобождали храм от троянцев и предоставляли его воительницам для их диких обрядов. «Они убивают тех, кого любят, а любят, чтобы убивать», — сказал Пантой. Я странным образом часто встречала Пенфезилею и Мирину у Анхиза. Обыкновенно они не терпели мужчин рядом с собой. Анхиз относился к ним без всякого предубеждения, с лукавой улыбкой, и они уважали его. Всех женщин, бывавших там, я знала. Они хотят, говорили они, получше узнать друг друга.

Скоро стало ясно, что во многом они едины. Я говорю «они», потому что поначалу я держалась в стороне. Обитаемый мир, насколько мы его знали, все страшней, все быстрей оборачивался против нас. «Против нас, женщин», — сказала Пенфезилея. «Против нас, людей», — возразила Арисба.

Пенфезилея: Мужчины не останутся в накладе.

Арисба: Ты называешь так их гибель?

Пенфезилея: Они воины. Значит, то, что они делают, приносит им радость.

Арисба: А нам? Если бы мы все были воительницами?

Пенфезилея: Мы делаем то, что должны. Но нам это не доставляет никакой радости.

Арисба: Значит, мы должны делать то, что делают воины, чтобы показать им наше отличие от них!

Пенфезилея: Да.

Ойнона: Но так же нельзя жить.

Пенфезилея: Нельзя жить? Но можно умереть.

Гекуба: Дитя, ты хочешь, чтобы всему наступил конец?

Пенфезилея: Хочу. Я не знаю другого средства покончить с мужчинами.

Тут к ней подошла юная рабыня из греческого лагеря, опустилась на колени и приложила руки Пенфезилеи к лицу. Она сказала: «Пенфезилея, пойдем к нам». — «К вам? Куда?» — «В горы. В лес. В пещеры на Скамандре. Среди мертвецов и смерти есть другое — жизнь!»