Карты, деньги, две стрелы

Я обернулся на ходу:

— Есть дельце. И вот что, Коди… Ты уж извини, ладно? Ошибся, случается.

— Да что уж… — Оруженосец смущенно потупился. — Тогда и ты прости — ну, за Армиш! Не ожидал, понимаешь, честного порубежника встретить!

— Порубежники разные бывают. — Я фыркнул. — Так что в другой раз не выпендривайся, не зная броду.

— Это я уже понял…

Удивительная все-таки штука жизнь! Кто бы мне еще месяц назад сказал, что я буду шастать по Фирбоуэну в компании дочери великого кнеса, заполучу в питомцы настоящего иглоноса и искренне пожму руку фению, из-за которого едва не пошла псу под хвост вся моя карьера, — высмеял бы, честное слово!

А получается, зря. От сумы и от тюрьмы не зарекайся… Ну и от остальных подарков судьбы, как выяснилось, тоже. Это я не только о нежданном освобождении и вновь обретенной Матильде — мой клеймор тоже благополучно нашелся. Причем там же, где его с меня и сняли, — в подвале. На стеночке висел. Охрану, если она осталась в живых, вероятно, сволокли судить вместе с хозяином башни, так что моим шатаниям по чужому дому никто не препятствовал. Жаль, я не знаю, где у графа кубышка лежит на черный день. Спереть бы не спер, а вот перепрятал бы точно — чисто из вредности. Чтобы этому хмырю любвеобильному было чем заняться на досуге помимо воровства благородных девиц.

Но, увы, пресловутой кубышки мне не обломилось. И даже шкафа с фамильным фарфором не встретилось. Да что там! Я два часа кряду по графской цитадели шарился — и хоть бы кто живой навстречу попался!

— Куда они все подевались?.. — сердито бурчал я, притормаживая у очередной развилки трех очередных коридоров.

Башня изнутри напоминала крысиную нору — поворот на повороте, галерея на галерее, нескончаемая вереница запертых дверей и полнейшее безлюдье. Нет, я понимаю, суд — дело крайне интересное… Но они что, даже охрану не выставили из своих? А вдруг у коршуна-Брашана дружки имеются, такие же законопослушные?

— Одно слово — фении. Только чирикать и горазды!

Высказав свое никому не нужное мнение, я наугад свернул в левый коридор и остановился. Не понимаю, как они здесь живут? Я с первого этажа до второго чудом добрался, не заблудившись, а этажей-то — считать замучаешься! Сдается мне, пока я найду этого клювоноса, мы оба состаримся.

Плюнув с досады, я взялся за ручку первой от поворота двери и дернул на себя. Не надеясь, понятно, ни на что…

И напрасно. «Не зарекайся», помните?

Впрочем, осознание древней мудрости пришло мне в голову уже одновременно с громким треском дерева — злополучную дверь кто-то торопливо распахнул с той стороны. Приложив меня тяжелой створкой прямо по лбу…

— Айден! — Лицо обнаружившейся в проеме кнесны осветилось радостью. Которая, правда, тут же померкла. — Ой!.. Я тебя… вас… дверью, да?..

— Ага, — с самой дебильной улыбкой подтвердил я.

— Ой!.. — повторила Матильда. И, что-то бормоча виноватым голосом, полезла осматривать растущую у меня на лбу шишку.

Выскочивший следом за кнесной из комнаты Брысь (похоже, настоящий) принялся виться у наших ног и встревоженно хрюкать.

— Вот ведь беда какая… Но коридор же был совсем пустой!..

— Ага, — снова сказал я. И, осознав наконец, что веду себя как деревенский дурачок, тряхнул головой: — Все в порядке, не волнуйтесь… А где платье?

— А я… это… уже к камзолу привыкла, — пролепетала Матильда, по самые уши залившись краской. — И это… платье… все равно на мне болтается, вот! Ты… вы кого-то искали, капрал?

— В некотором роде, — неопределенно протянул я, глядя на ее полыхающие щеки. Мне показалось или «болтающееся платье» — только предлог? Конечно, я многовато о себе возомнил, но с чего бы она тогда при всем честном народе мне на грудь бросалась?

Нет, я понимаю, что это у нее уже в привычку вошло. Но все-таки!

«А прямо спросить язык отсохнет, да? — мрачно поинтересовался я сам у себя. — Такая возможность! Мы здесь одни, кнесицы де Шасвар и близко нет. Самый момент для разговора…»

— Ну и правильно, — опередив мысли, брякнул мой трусливый язык. — Все равно этот фасон вам совершенно не идет.

Боги, что я несу? Какой фасон? Да я же бальное платье от амазонки отличить не в состоянии!.. Баба! Трус несчастный!.. Я придушенно взвыл.

Матильда, сделав большие глаза, попятилась:

— Айден… с вами все в порядке?

— Э-э-э…

«Мычи-мычи, тряпка бессловесная!»

— Матильда! — психанул я. — Поехали со мной, а?!

Она захлопала ресницами и в изумлении приоткрыла ротик. А меня уже понесло, как взбесившуюся лошадь: