Карми

Все к ней относились как к душевнобольной. Святые сестры хлопотали вокруг нее, их голоса сливались в гул, дремотный, навевающий сон, и она спала все время или бездумно лежала в постели.

Тогда и стало приходить к ней выздоровление. В благотворной дреме возвращались к ней силы. Невыносимый груз понемногу спадал с ее плеч, и однажды ночью, когда монастырь затих, она встала с постели и, подстрекаемая жаждой деятельности, побежала из своей кельи. Влажный холодный ветер тотчас отрезвил ее, глоток, воздуха, не замутненного фимиамами, оказался действенным лекарством.

Келья у принцессы была большая, и сначала в ней еще жили две монашки, однако их ночные вздохи и сопение раздражали Саву, она пожаловалась, и эту скромную прислугу убрали, переместив в соседние кельи. Теперь одиночество обернулось удобством. Дверь, опять-таки, со смазанными петлями, чтоб не беспокоить привередливую больную, теперь бесшумно выпускала ее во двор, а потом однажды выпустила ее и в вольный мир.

Затем долгих полтора месяца она ломала голову, как освободиться от назойливых мальчишек-хокарэмов. Всякое бывало: она ругалась, дразнила Ролнека — ничего не помогало. Она уже было отчаялась, когда гостили они в замке Марутту, Сава была близка к мысли объявить, что она сургарская принцесса.

Оценивающий взгляд Марутту остановил ее. Он не узнал принцессу в рыжеватой девочке, одетой в потертую хокарэмскую одежду. Где уж было Марутту узнать принцессу! В жизни своей он видел ее два или, нет, три раза. В то время она была одета хоть и непривычно, но как знатная дама. Волосы раньше не торчали упрямыми вихрами и вовсе не напоминали цветом ржавую болотную воду, а были длинными, пушистыми, блестящими, пахнущими специально подобранными травками. И носила она тогда туфли на довольно высоком каблуке, который делал рост выше, фигуру — тоньше, а походку — плавной.

Сейчас же она выглядела жалким пугалом, и, несмотря на это, нашлось все-таки нечто, что привлекло к ней взгляд Марутту. Ответ на этот вопрос, конечно, предельно прост: принцу нужна была хокарэми, однако же в глазах Марутту беглая принцесса увидела и что-то совсем другое.

Что ж, высокий принц, заглатывай, заглатывай наживку, а бывшая госпожа принцесса уж найдет способ поквитаться с тобой за разоренный Тавин… И она, размечтавшись, вообразила, как вместе с мальчишками приходит в Ралло, а потом Марутту, ищущий хокарэми. присылает за ней, и она, принеся ему клятву, входит в его замок… И был там еще острый нож, или старогортуская лапара, такая же, как у Стенхе, или же кубок с ядом… Но юная мстительница, увидев перед прощанием с замком Марутту лицо Эрвана, сообразила, что мечты так и останутся мечтами, что Эрван узнал ее и угадал ее желание отомстить, — разумеется, он этого ни в коем случае не допустит. И еще поняла принцесса, что настоящих, опытных хокарэмов ей обмануть не удастся. Тогда она опять стала подумывать, как избавиться от мальчишек.

Правда, ничего толкового не приходило в голову до той поры, пока их небольшой отряд не отправился по катранской дороге.

Впереди лежала широкая холмистая равнина, под которой подземные воды промыли обширный пещерный лабиринт. И принцессе оставалось молить богов, чтобы Ролнеку не взбрело в голову свернуть с тракта на какую-нибудь из тропинок до того момента, когда они достигнут пещерного храма Арга-Тэлли.

Принцесса не знала, раскрыта ли хокарэмами тайна древних монахов. Очень вероятно, они могли знать это, и, может быть, Ролнек со Смиролом тоже посвящены в этот секрет, но принцесса надеялась на то, что при внезапном побеге мальчишки замешкаются и потеряют ее из виду.

Пещера находилась чуть в стороне от дороги, и принцесса заранее начала приучать Смирола к прогулкам. Рыжий с удовольствием принимал эту игру, ему нравилось притворяться влюбленным сорванцом, и он с нагловатой усмешкой, но очень нежно обнимал ее, шепча на ухо совершенную чепуху, в то время как девушка в ответ говорила тоже что-то не слишком умное.

Разумеется, она понимала, что кокетничать с хокарэмом — дело опасное и ни к чему хорошему девушку не приведет, но Сава отважилась на это в надежде на скорый побег. Другого выхода не было, и она то заигрывала с Рыжим, то изображала негодование и вырывалась. Подобную сцену она устроила, когда они вошли в пещеру: Сава сначала прильнула к Смиролу, а потом вдруг оттолкнула его и закричала:

— Не смей ко мне прикасаться, рыжее чудище!

Тот отпустил ее и засмеялся. Он догадывался, что эти ее ухищрения имеют цель усыпить его бдительность и однажды сбежать; он считал ее старания бесполезными, потому что, как ему казалось, мог контролировать себя в любой ситуации и не спускать с нее глаз.

Ролнек окликнул Смирола, он буквально на мгновение глянул в его сторону, а когда повернулся обратно, Карми уже не увидел, только услышал звук удаляющихся шагов.

— Карми, стой, — заорал Смирол и кинулся вслед, но остановился: перед ним было несколько ходов, и куда скрылась девушка, понять было невозможно.

— Стой, заблудишься! — в отчаянии закричал он, уже понимая, что ей удалось ускользнуть.