Карми

Карми обернулась к одному из молодых людей, приставленных к ней принцем. Звали этого юношу Корабу, и был он действительно очень красивым — профиль его был безупречен, нос тонок, кожа смугла. По катранской моде он красил волосы в желтый цвет и вплетал в них алые ленты, но Карми не стала бы возражать против подобного украшательства. Будь она более легкомысленно настроена, Корабу сумел бы ее соблазнить, однако поддаваться на лукавые маневры Катрано ей не хотелось хотя бы из чувства противоречия. Молодому Человеку Карми заметно нравилась — он явно действовал не только по приказу. Впрочем, она не обольщалась — куда больше, чем внешность, катранца привлекало ее происхождение, привлекала кровь королей, текущая в ее жилах. И он ничуть не считал обидным выказываемое Карми пренебрежение.

Будущее положение Даллик уже не интересовало Карми: раз уж она того хочет, зачем же мешать? Однако Карми все-таки расспросила Корабу об отношении в Катрано к чужеземкам.

Женщины из чужих краев пользовались в Катрано теми же свободами, что и местные уроженки, хуже, однако, приходилось их сыновьям. У них не было покровителей-дядей, оставалось только довольствоваться крохами, уделяемыми из милости мужьями матерей. Даллик в этом отношении находилась в несколько более выгодном положении: хокарэмы, как везде в Майяре, были в Катрано заметной силой, и дети Даллик имели право занять достаточно высокое положение. Правда, им не от кого было ожидать наследства, — но какой настоящий воин будет ожидать пожалованных денег? Источник золота — военные походы, и дети хокарэми имеют шанс в них отличиться…

Карми вдруг поняла, чего не хватает ей с тех пор, как она вернулась в Ралло.

— Послушай, Тануми, — обратилась она к сидевшей неподалеку гэнкари, — а где же Гелати? Она тоже нашла себе хозяина?

— Гелати умерла, — ответила Тануми.

— Как, отчего?

— Нагуляла живот, сделала выкидыш, но неудачно, — сказала Тануми. — Не повезло бедняжке. — И она добавила равнодушно: — Логри сказал, теперь твоей служанкой буду я.

Корабу, обняв Карми за плечи, потянул ее к себе:

— Госпожа моя, не надо говорить о таком на свадьбе. Карми опустила голову ему на плечо:

— Да, конечно, не надо.

— Какая красивая пара! — воскликнула Ликети Сабир. — Может быть, и твою свадьбу справим, а, госпожа?

Карми высвободилась из объятий.

— Госпожа подумает еще полтора года, — задорно улыбнулся Корабу.

Глава 21

Начало новогодней недели в замке Ралло отмечается ночью Тэлани — праздником шумным, веселым, который коттари и гэнкары ожидают целый год.

Карми в этом празднике никакого участия не принимала: Новый год — это была годовщина смерти Руттула. В прошлый раз, узнав, что в Ралло будет праздник, Карми поговорила с Логри, и он разрешил ей провести эту неделю в давно заброшенном храме какой-то старинной богини — Карми даже и не могла сказать, какой именно. В этот раз отпрашиваться не пришлось, ибо Карми имела законное право отлучаться из Ралло. Она собрала в мешок необходимые вещи, пожелала Тануми весело встретить праздник, встала на лыжи и ушла.

Древний храм был наполовину занесен снегом. Карми тщательно расчистила вход и настежь распахнула невысокие двустворчатые двери. Из храма пахнуло теплом — внутри был бассейн с горячим источником.

Карми почистила лампу перед статуей богини, налила масла, зажгла светильник. Потом пришел черед девяти светильников вокруг круглого бассейна. Вечерний сумеречный свет едва проникал сквозь низкий дверной проем. Погода была безветренной, и Карми решила не запирать двери, оставив доступ свежему воздуху.

Утром третьего дня нового года Карми совершила поминальную церемонию: прочитала необходимые молитвы, насыпала на жертвенник перед статуей богини отборные семена «двенадцати растений», другую часть семян размолола в ритуальной мельничке и испекла из этой муки две лепешки. Одну из лепешек она положила на поднос и вынесла на залитую солнцем поляну перед храмом. Потом она бросила по горсти семечек на «пять сторон света» и села на пороге храма со второй лепешкой в руках, читая молитвы.

Долго ждать не пришлось: очень скоро стайка драчливых мелких птиц затеяла над подносом шумную возню, — жертва принята, и Карми съела свою лепешку.

Она не стала бы утверждать, что верит в мистический смысл этой церемонии, но ей казалось несправедливостью, что никто не поминает Руттула добрым словом. Он был всем чужим при жизни — и остался чужим после смерти. И раз уж Карми взялась совершать поминальные обряды, следовало совершать их по всем правилам. Так, например, прошлой зимой была в этот день вьюга, и Карми пришлось после окончания вьюги откапывать поднос из сугроба. Вообще-то откапывать лепешку было нельзя, как нельзя было есть до той поры, пока лепешку не начнут клевать птицы, но Карми можно было не поститься до самой весны — ведь Руттул не разрешил ей носить траур, и, значит, этот обычай можно было соблюдать не очень строго.