— Что ты там так долго делала? — удивился Паор. — За полгода сюда от Ваунхо можно на коленях приползти.
— Мне незачем было спешить в Сургару, — кротко ответила Карми. — А теперь дела тут появились.
— А, — догадался Паор, — ты, наверное, искала способы отомстить своим врагам? Скажи, кого убить, я сделаю.
— Я уже убила Горту, — медленно произнесла Карми. — Только удовольствия мне это не доставило. Мстить я не буду, Паор. Горту, понимаешь ли, мне жалко. Он мне нравился, Паор. Он всегда был честен со мной и приветлив. И всегда говорил со мною так, как будто за мной стояла какая-то могущественная сила. А я, дура, слишком поздно поняла, что это за сила. И уж если бы я вздумала мстить, то в последнюю очередь — Горту. Хотя… — она невесело усмехнулась, — у меня возникали мстительные мысли, когда я была у Марутту. Но нет, Паор, мстить я не буду… Послушай-ка, брат, — она решила переменить тему, ибо пришли арзраусцы и принесли еду. — Прилично ли мне есть рядом с тобой? — Она обвела взглядом рассаживающихся вокруг горцев. — У вас в Миттауре женщинам не место за мужским столом.
— Ты моя гостья, — напомнил Паор. — А что касается этого обычая, то у нас считается, что если мужчина будет есть за одним столом с женщинами, он и меч будет держать в руках, как женщина. Однако я этого не опасаюсь — я знаю, ты хорошо фехтуешь.
— Ты мне льстишь, — возразила Карми. — Меч тяжел для меня. Мое оружие — это хокарэмская лапара. Вот чего мне не хватало, когда я прогуливалась по майярским дорогам.
Паор неожиданно сказал:
— Тибатто, прошу, подари госпоже свой трофей. Невысокий седой арзраусец без слов встал, приблизился и положил перед Карми лапару старинной гортуской работы, с клеймом мастера Тхорина-аро, которое, как говорил когда-то Стенхе, хокарэмы называют «жуком». Лапары-«жуки» были в Майяре наперечет. Каждая, как и хороший меч, делалась годами, проходя в процессе обработки множество операций, придающих железу почти невероятные качества. «Жуки» бывают двух разновидностей: твердые и мягкие. Мягкой называется длинная упругая лапара, которая, будучи согнутой в кольцо, распрямлялась и оставалась такой же прямой, как и прежде. Твердые не отличаются подобной гибкостью, но зато от ударов по такой лапаре ломаются мечи. Стенхе утверждал, что двух этих лапар — твердой и мягкой — достаточно, чтобы чувствовать себя вооруженным в любой ситуации.
Лапара, которую отдал Карми Тибатто, была из разряда твердых.
— Это очень дорогое оружие, — сказала Карми, подняв глаза на воина. — Могу ли я как-то отблагодарить тебя?
— Ты гостья принца, — ответил Тибатто. — И, кроме того, госпожа, в Арзрау это не оружие, а боевое отличие. Оружие — это меч.
— О, воин! — засмеялась Карми. — Меч мне не нужен. Лапара — другое дело. Моими воспитателями были хокарэмы, Паор. И я научилась у них всему, чему могла.
— Женщину должны воспитывать и обучать женщины, — сказал Паор.
— Ну нет, — возразила Карми. — Руттул говорил иначе: девочку должен воспитывать отец, а учить — мать, мальчика должна воспитывать мать, а учить — отец. Моему настоящему отцу, сам знаешь, было не до меня, зато мне повезло — меня воспитывали Руттул и Стенхе. А матерью для меня стала Хаби, но, боюсь, я была неприлежной ученицей. — Карми обернулась к старому монаху, который из учтивости к гостям угощался принесенными ими сушеными фруктами и изюмом, запивая это обычной для миттауских монастырей болтушкой из молока и ячменной муки. Все прочие ели копченое мясо и жареную рыбу, только что выловленную в ручье, закусывали диким луком и огромными сочными лопухами горного щавеля, запивали обжигающим напитком из воды, молока, меда, вина и толченой коры дерева, которое, как когда-то слыхала Карми, растет только в Арзрау. А старый монах, не обращая внимания на соблазнительные запахи, запивал своей нищенской болтушкой розовый изюм.
— Скажи, святой человек, — проговорила Карми, — я хочу почтить память погибших здесь сургарцев по нашему обычаю, с колокольчиками. Вы похоронили их по-миттауски, но…
— Конечно, госпожа, — сказал монах, — ты вправе приказывать, чтобы покойникам был оказан полный почет. Возможно, ты захочешь перезахоронить их в полном соответствии с предписаниями вашей религии…
— Нет, — сказала Карми. — Оставим мертвых в покое. Но вот колокольчики навесить нужно. И я бы хотела поблагодарить вас за заботу. Что я могу сделать для вашего монастыря?
Монах замялся, оценивая финансовые возможности Карми.
— Вот если бы ты, госпожа, пожертвовала несколько монет на бронзовую статую Шертвани-Комалхи Тао…— проговорил он неуверенно. — Но ты иной веры, а у вас в Майяре…
— Я оплачу эту статую, — перебила Карми, — У кого вы собираетесь ее заказывать? — Она выслушала объяснения старого монаха и кивнула: — Заказывайте самую лучшую статую.
— Ты уверена, что у тебя хватит денег? — тихо спросил Паор. — Твоими богатствами распоряжаются теперь другие люди.
— Малтэр и Пайра, — подтвердила она. — Но я знаю, как вразумлять этих господ. Не беспокойся, Паор. Я похожа на нищенку, но я богата…