Там, где нет опасности для достоинства человека, нет и надобности в защитной реакции. Недаром у евреев, соблюдающих заповеди (а среди них и «полюби своего ближнего»), ценится добрая и сердечная шутка, но трудно сыскать примеры «язвительного» смеха, «убийственной» иронии, «жалящего» сарказма. Ведь злая насмешка действительно может ранить и даже убить. Еврейские анекдоты коротки, забавны и мудры, как те раввины, о которых они рассказывают: «К одному раву пришел еврей, чтобы посоветоваться, как выбраться из неприятной ситуации, в которой он оказался по собственной вине. Сознаться в проступке было стыдно, поэтому он сказал, что его послал с вопросом друг. Рав дал полный ответ, а в конце добавил: передай другу, чтобы в следующий раз не боялся прийти сам; пусть придет и скажет, что его послал с вопросом друг».
«Истинный эгоист согласен даже, чтобы другие были счастливы, если только он принесет им это счастье».
Пустой мех надувается от ветра, пустая голова — от чванства
Гордым Бог противится, а смиренным дает благодать
В буддизме юмор играет большую роль, он — предохранительный клапан и громоотвод, позволяющий снимать чрезмерное напряжение и избегать фанатизма. Отношение ко всему с некой долей здорового, лишенного чрезмерной ироничности юмора — естественный признак буддийского развития. «Как узнать йогина? По смеху!» — эта фраза принадлежит шестнадцатому Гьялве Кармапе, главе линии Карма Кагью, подшколы школы Кагью тибетского буддизма.
Любопытно, что серьезное, интеллектуальное общение западных академических гуманитариев, занимающихся Buddhist studies (совершенно вне зависимости от их личной религиозной позиции или вообще отсутствия таковой), с подлинными носителями буддийских традиций, высокообразованными тибетскими монахами-схоластами, обычно протекает непринужденно и бесконфликтно, в атмосфере доброжелательной открытости. Тибетские монахи обычно открыты и доступны для общения. В отличие от европейских и тем более российских буддистов, у них удивительное чувство юмора и искрометная самоирония. Наверное, это потому, что для них буддизм — это «их природная» традиция, а для российских буддистов (исключая бурят, тувинцев или калмыков) — это своего рода протестная религиозная идентификация[353].
В фольклоре многих стран (в пословицах, поговорках и сказках) ярко отразилось негативное отношение к напыщенным, высокомерным людям и позитивное отношение к умению смеяться над собой. Иван-дурак — один из популярнейших героев русских, белорусских и украинских волшебных сказок. По некоторым версиям, имя с эпитетом «дурак» является именем-оберегом, предотвращающим сглаз. Вот уж в ком ни на грош нет напускной важности! Он действует непредсказуемо, вопреки логике «серьезных» людей с их практическим разумом, принимает нестандартные решения, всегда умеет посмеяться над собой и, как ни странно, добивается успеха: добывает жар-птицу, кота-игруна, перстень, волшебного коня, красавицу невесту и полцарства в придачу. В культурологической работе академика Д. С. Лихачева отмечалось, что Иван-дурак — светская параллель юродивого «Христа ради», добровольно лишающего себя «статусности» во имя бескорыстной любви и прикровенной (скрытой) мудрости[354].
«Из всех пороков, унижающих личность человека, себялюбие самый гнусный и презренный».
Не смотри высоко: запорошишь око
Ближайший «родственник» Иванушки в восточных сказках — легендарный Ходжа Насреддин. Оба жизнелюбивые шутники, полные иронии и самоиронии, они ведут себя очень похоже.
«…Однажды Ходжа повез зерно на мельницу. Стоя в очереди, он время от времени пересыпал зерно из чужих мешков в свой.
Мельник заметил это и спросил:
— Как тебе не стыдно, Молла, что ты делаешь?
— Да я вроде как сумасшедший, — ответил смущенный Ходжа.
— Если ты сумасшедший, то почему ты не пересыпаешь свое зерно в чужие мешки?
— Э-э, — ответил Ходжа, — я сказал, что я сумасшедший, но не сказал же, что я — дурак…»[355]
Очевидно, что чувство юмора и ирония способны сделать жизнь легче и приятнее. И наука спешит к нам на помощь со своими доказательствами. Исследования показали, что чувство юмора развивает у людей стрессоустойчивость и способность гораздо быстрее восстанавливать свои душевные силы.