Карма

– Несерьезной, – подсказала Наташа.

– Ага. Мы должны привлечь как можно больше зрителей, понимаешь? И тех, кто читает издания типа «Известия», и тех, кто читает «Желтый тупик».

– Понятно. Будете раскручивать наш душевный народ, чтобы Саморяд еще миллиончик-другой сунул в свои широкие штаны.

– Наташ, успокойся. Раз уж нам довелось жить в такое циничное время, надо использовать этот цинизм себе на пользу. Правильно? Кстати, твое участие оплачивается, и, поверь мне, неплохо. Ну, все, Натусь, поскольку в ужине с последующим завтраком мне отказано, жду звонка и жажду встречи.

Наташа хотела крикнуть Кротову, что, мол, не нужны мне деньги. Зачем? Даже если я больше никогда не получу ни копейки, на пару месяцев у меня хватит запасов, а дальше, как говорится, тишина.

И еще подумала: «Как вовремя Кротов сказал: мы живем в такое циничное время, что надо использовать его себе на пользу. Хорошие слова. Правильные и точные».

А вслух произнесла:

– Как странно: когда человек начинает жить напряженно, он во всем начинает видеть символы и знаки. Словно не сам хочет решение принять, а сбросить этот груз на кого-то. Лучше, конечно, на Бога, на этот тонкий и потому совсем невидимый мир… Ритуль, а ты свою карму не хочешь посмотреть, проверить? – неожиданно спросила Наташа. – Я тут познакомилась с человеком, женщиной, Магдой. Она, например, может сказать, не появились ли на твоей карме узлы и как с ними бороться.

Рита посмотрела на подругу внимательно и сказала серьезно:

– Натусь, ты не пугай меня. Про все эти кармы и тонкий мир начинают говорить те, кто в нашем толстом мире потерял всякую ориентацию. Это я тебе говорю как краевед тонкого мира.

Наташа открыла было рот – спорить, но потом подумала: «Зачем?»

Телефоны молчали. Причем оба. Казалось, что домашний и мобильный телефоны так сдружились, что работают только вместе – либо звонят оба, либо оба замолкают…

– Все, – сказала Рита, – иду домой, поскольку дочь Анна брошена на целый день, не кормлена и не воспитана.

И тут зазвонили телефоны. Оба.

Наташа после секундного раздумья взяла трубку домашнего:

– Да. Я. Вечер добрым не бывает… Простите… Что? Кто? – Она сделала паузу, посмотрела вопросительно на Риту и сказала решительно: – Я не буду с вами разговаривать. Я буду разговаривать только лично с Артуром. Да, у меня есть что ему сказать. – Наташа положила трубку и рухнула на диван, обхватив голову руками. – Зорро твои звонили, охранники Артура.

– Судьба не хочет нам отвечать понятно, – раздумчиво произнесла Рита. – Зорро – это все-таки не совсем Артур. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы это был совсем уж не Артур.

Артур перезвонил через пять минут. На встречу согласился сразу и с радостью.

– Ну что, подруга? – сказала Наташа, положив трубку. – Если человек чего решил – судьбе деться некуда, правильно я говорю? Тонкий мир меня услышал!

– Я пойду, – почему-то прошептала Рита. – Вернешься из тонкого мира – дай знать.

ЕЩЕ РЕШЕНИЕ

Окружение сидело в кабинете Ивана Петровича Саморяда и обсуждало сложившуюся ситуацию.

На самом-то деле Окружение состояло, конечно, из нескольких человек, но поскольку все они думали про одно и то же и хотели одного и того же – стоит ли отвлекаться на такие мелочи, как имена, должности, возраст и прочее?

Окружение – оно Окружение и есть.

– Вань, – сказало Окружение, – ситуация практически трагическая. Ты хоть это понимаешь?

– Не могу поверить… – Иван Петрович достал сигарету. – Убить в прямом эфире… Как это может быть? Из чего? Как можно бомбу пронести в телестудию? Да что бомбу? Пистолет, нож…

– Как два пальца об асфальт, – усмехнулось Окружение. – Ты, Вань, скажи честно: ты чего, правда, считаешь, что в нашей стране существует такое волшебное место, куда нельзя пронести то, что тебе пронести очень надо?

– Конкретно, конкретно… Как? – Саморяд нервно мял в руках сигарету.

Окружение пило воду и кофе, курило сигареты и сигары, щелкало пальцами, посылало эсэмэски по мобильному телефону.

У Окружения был план, и оно твердо знало, что не отступит от него ни при каких обстоятельствах, поэтому все эти нелепые обсуждения были Окружению совершенно неинтересны.

Иван Петрович тоже знал: если Окружение что решило, то так тому и быть. Но существовали правила игры: Окружение всегда предоставляло возможность Ивану Петровичу продемонстрировать окружающим, а главное, себе самому, что решение он принял самостоятельно, без чьего-либо нажима.

– Как, как это возможно? – повторил Саморяд.

– Есть несколько вариантов. Знаешь ли ты, Иван Петрович, кого у нас никогда не проверяют ни на одном, самом строгом контроле?

– Президента, – пошутил Саморяд.

Но Окружение шутки не приняло: