Карьера

Корсаков оглянулся и через двери увидел в синевато-темном облаке дыма небольшой, плотно набитый зал… Одно, другое женское лицо… Чьи-то хорошо причесанные черные волосы и удивительные… глаза…

Они были привычно, издавна знакомые…

— Ну, вот… так-то лучше. Замер аж! Прямо — в стойку! — с облегчением засмеялся Тимошин.

— Соседка… — машинально ответил Кирилл. Удивился: «Неужели можно быть такой? Навсегда молодой?»

Она же была старше его… Конечно! Кирилл был еще совсем мальчишка, лет пятнадцати, а она уже тогда была яркая, молодая, независимая женщина. Иногда он видел ее с как-то по-особому спортивными, длинноногими, из другой, беззаботно-знаменитой, жизни парнями. То ли спортсменами, то ли мотогонщиками… А может, летчиками? Но старше, старше его! Самостоятельнее, сильнее! Независимее.

Она потом мелькала на Московском фестивале, пела по телевидению. Фамилия у нее была, кажется, армянской. Может быть, по мужу? Нет, скорее это была ее девичья фамилия.

Женщина тоже смотрела на него, очевидно, привлеченная его растерянно-живым взглядом.

Она была, судя по всему, неудавшаяся певица. Взрослое Кириллово знание подсказывало ему, что она несчастлива и в обычной жизни. Сейчас он уже видел, что она, конечно, и постарела, и хоть одета с прежней претензией, но, как раньше говорили, красота ей была не по средствам. Лысеющий, худой, гораздо моложе ее мужчина сидел вполоборота, почти затылком к Кириллу. Было почему-то ясно, что он неудачник, раздражен, слабохарактерен и капризен. Что она не то что любит, но привыкла к нему. За неимением лучшего тащит его судьбу и даже боится потерять…

«Что это я нафантазировал?» — смешавшийся Корсаков понял, что Сергей Венедиктович уже давно наблюдает за ним.

— О-о… — сложив смешно губки, протянул Тимошин. — Да ты еще… Ого-го-го!.. Может быть, там у тебя?.. По секс-вопросам… Неувязочки были? Может, поэтому твои дела и затерялись?

Кириллу были неприятны и его смех, и шутки, и то, что Тимошин понял, что сейчас с ним произошло.

— А что, собственно говоря… — задал он сам себе вопрос. И так же молча и безжалостно ответил: «Это же — первая твоя мальчишеская любовь! Любовь мальчика к взрослой женщине…»

— Я же с Мариной был там! Все эти годы.

— Нашел оправдание! Да при их порнопромышленности никакая жена не сможет остановить. Особенно тебя!

И снова, поковыряв в тарелке, Тимошин неожиданно уважительно и с чуть заметным удивлением закончил:

— Кроме Марины.

И, быстро отведя глаза, спросил:

— Как она? Постарела, конечно?

«Зачем ему так нужно знать, что Марина постарела?» — подумал Кирилл.

— Ну… нельзя же быть вечно такой… Русалкой? — защищался Серега. — Забыл? Что я был влюблен в нее?

— Не помню, — сухо, отрезая этот разговор, ответил Кирилл.

— Что не помнишь? Постарела ли твоя жена? — попытался снова свести все на шутку Тимошин.

Кирилл Александрович поднял на него глаза, и Сергей, вздохнув, почти с завистью сказал:

— А у тебя еще чертики в глазах бегают! — и добавил с каким-то давним уважением: — Порода!

— Говорят… Давить нас надо?! — то ли серьезно, то ли приглашая посмеяться, сказал Корсаков. — Я вот и спрашиваю себя… А стоим ли мы ненависти, зависти? О любви я уже не говорю.

Когда он поднял глаза, то увидел, что лицо Тимошина, оказывается, было ему незнакомо. В нем были неизвестные ему запасы жесткости, тяжко настороженной задумчивости.

Мгновение они смотрели друг на друга, узнавая заново.

— А кто же тебе… Такие мысли внушает? — спросил, наконец, Тимошин. — А я — не верил…

Кирилл Александрович не успел понять, кому и чему не верил Сергей Венедиктович.

— Ну, в диссиденты… Ты меня раньше времени не записывай! — услышал он свой уклончивый ответ.

— А я все думал, чего это Корсаков меня «на ковер» к себе тащит? — будто издалека приглядывался к нему Тимошин. — Отчет за все годы, что там был… Решил потребовать?

Хотя он произнес эти слова и гаерски, несерьезно, напоминая о дистанции, Корсакову все же показалось, что не так уж спокойно у Сереги на душе.

— Мои отчеты ты наверняка знаешь… — развел руками Кирилл, не отступая от едва наметившегося противоборства. — Вроде и я могу? А?

Сергей сидел нахохлившийся, мял губы, проигрывал в голове варианты.

— Нелегко, нелегко… — неожиданно, быстро, по делу проговорил Тимошин.

— Что… Нелегко? — даже подался Кирилл.

— Все — нелегко! — Видишь… даже место для тебя найти — и то нелегко.

— А я вроде не просил? — насторожился Корсаков.

— Не ерунди! — не обидно махнул на него рукой Сергей. — Не будь у тебя серье-е-езных сложностей, ты бы мне просто так не позвонил!

Он подался вперед.

— Марина… так решила?

Кирилл Александрович неопределенно пожал плечами.

— Дети-то уже взрослые? У тебя же дочь невеста? Слышал я! Слышал…

Кирилл понял, что Сергей слышал больше, чем то, что Галя повзрослела.

— А я думал… Ты меня — к себе в отдел? Хотя бы предложишь… — с гусарской лихостью, неожиданной даже для самого себя, сказал Корсаков.

Тимошин замер. Лицо его стало по-детски конфузливо-радостным.

— Ну! Ты даешь! — искренно, во всю мочь, почти естественно засмеялся Серега.