Карьера

— Иван Дмитриевич… Слишком связан с вашей семьей… — неторопливо, стараясь сказать только самое главное, начал Андриан. — Ты… Наверно, знаешь, что…

— Что… я знаю? — повысил голос Кирилл, почему-то неприятно задетый этой темой. — О чем ты?

Он увидел, как Андриан быстро переглянулся с Анатолием Петровичем.

— Он хочет убедить твоего отца! Что ты… — снова взял инициативу в свои руки Манаков. — В общем, у них… Вернее, у Логинова! Есть доказательства, что ты…

— Что? Я?!

— Что ты… Превысил меру осторожности! И передоверил государственные тайны… Некоему американцу… По фамилии Тернер Бенджамен! — сухо, жестко, рубя фразу, отчеканил Манаков. — Понимаешь? Что я… Смягчаю формулировку?

На Корсакова смотрели тяжелые, недоверчивые, умные глаза Большого Политика, который не верит ни словам, ни доказательствам. Ни обвинениям, ни оправданиям. Он верит только себе, своему чутью, интуиции опытного и прирожденного политика.

— Вы хотите сказать? Что я… — независимо от своих мыслей, независимо даже от самого обвинения, почти маргинально начал Кирилл Александрович. — Что я — «двойник»? «Двойной агент»?

— Да, — услышал он рядом с собой очень спокойный голос Карманова. — Этому тоже есть доказательства. Отчет о ваших разговорах в Остии. И в самом Риме…

— Разговоров? Наших… С Беном? — машинально, не вдумываясь в произнесенные им слова, а что-то настойчиво вспоминая и не в силах вспомнить, повторял Кирилл Александрович. — Может быть! Может быть…

— Вы же от него? Получили данные… О Карсьене?!

Даже не оглядываясь на Карманова, Кирилл почувствовал, что голос Андриана холоднел, отдалялся и одновременно становился нетерпеливее.

— От него, — кивнул головой Корсаков, по-прежнему стараясь в первую очередь разобраться в том, бывшем… Не отдаться этому полуразговору-полувопросу. — Профессор Бен Тернер, видный член демократической партии. Доверенное лицо нескольких крупных партийных деятелей… Некоторые из них могут в недалеком будущем реально претендовать стать президентом.

Кирилл сейчас даже удивлялся гладкости и спокойствию собственного ответа. Конечно, это была профессиональная выдержка, навык, но сейчас это спасало его. Ему нужно… Он обязан… Во что бы то ни стало вспомнить! Вспомнить, когда он первый раз…

В Остии? Или где? Или, может быть, на приеме? В посольстве? Но он где-то видел ее тогда в Риме?.. Да, да… Он точно видел! И даже обратил внимание на ее спутника. И на что-то еще!

«Я была там на гастролях». — Линина фраза — позавчера? — в Домжуре…

— Мне нужна ясность! — резко сказал Корсаков. В кабинете стало тихо. — Первое! Это ваши люди засекли наши разговоры? Второе! — Он уже повышал голос. — Если ваши… Где эти пленки? Без них не будет ни объяснений… Ни докладной!

В кабинете на мгновение — но оно было достаточным! — повисло молчание. Корсаков все понял.

— Он? Повез их… К отцу?

Сознание Кирилла оцепенело… Он понимал, что еще секунда… И он потеряет сознание! Но он не мог! Не должен… Обязан был не позволить себе…

— Зачем? — тихо, непроизвольно, спросил Корсаков. — Только… Зачем же… Отца-то?

«Но ведь не только отца?» — понял Кирилл Александрович.

— Это… Не по-человечески! — услышал Кирилл свой собственный, глухой голос.

Он не понимал, как он оказался у двери.

— Я еду… туда!

Он быстро взялся за ручку тяжелой двери. Почувствовал, что она не открывается, а когда хотел дернуть изо всех сил второй раз, рядом с ним уже стоял непроницаемый, собранный, недобрый Карманов.

— Мы — не договорили! Самих пленок, как таковых, нет! Хотя бы по нашим данным.

Он взял Корсакова за плечо, и они стояли несколько мгновений на месте. Андриан не мог сдвинуть Кирилла. А он не хотел возвращаться.

— Да пойми ты! Дурак! — вдруг услышал Корсаков снова громом раскатившийся по кабинету властный голос Манакова. — Единственное… чем ты можешь оправдаться — это своим письмом. На имя Самого! Только там… На том уровне! Еще можно тебя спасти! Хотя бы привлечь к тебе внимание. Атаковать! А не оправдываться…

Анатолий Петрович махнул рукой: «Ну, сколько вас, «салаг», можно учить?!»

Он движением пальца, почти брезгливо, подозвал Корсакова. И тот неожиданно-послушно вернулся к столу.

— На тебя… сфабриковано… «Дело»! Завтра — никто за него гроша ломаного не даст! Только тебя уже здесь — не будет! А сегодня… Оно прекрасно сработает! На пользу того же Нахабина! А ты что?! К папеньке? Слезы лить? Оправдываться?

Манаков резко поднялся.

— В штыки надо! — Он отвернулся. Потом снова коротко посмотрел на Корсакова и добавил чуть тише: — А старик твой… Привет ему передавай!

«При чем тут привет? Какой привет?» — мелькнуло в голове Кирилла.

— Пора работать! — услышал он за своей спиной кармановский голос. — Так будет… Всем лучше!

Андриан подошел к незаметной в стене двери и распахнул ее. Корсаков посмотрел на него… Потом на Манакова.

— А что? Тот выход закрыт? — неожиданно тихим, усталым голосом спросил Кирилл Александрович, кивая на центральную дверь кабинета.

— В некотором роде, — без юмора ответил Карманов.