Карантин

Итак, абстракции в сторону. Когда я проталкиваюсь сквозь уличную толпу, мысль о том, что благодаря этим людям город не расплывается туманом бесчисленных всевозможностей, не кажется абсурдной – просто она о другом. Реальность упрямо остается прежней, какие бы парадоксальные теории ее ни объясняли. Когда Резерфорд открыл, что атомы практически полностью состоят из пустоты, земля не стала менее твердой. Истина как таковая не меняет ничего.

Не имеет значения, верна ли теория По Квай. Важно только одно – Ансамбль занимается наукой о Пузыре. А значит, бесчисленные посты, телохранители, приставленные к добровольцам, хранят не коммерческую тайну.

Потому что враг у Ансамбля один – Дети Бездны.

* * *

При стуке в дверь «Босс» мягко будит меня. Голова патентованно ясная, но бешенство закипает мгновенно – ведь я спал каких-нибудь два часа! Я смотрю по ГВ, кто стоит за дверью. Оказывается, пришел доктор Лу. Ничего не понимая, я быстро одеваюсь. Если бы меня хотели срочно вызвать на службу, Тонг или Ли просто позвонили бы.

Я приглашаю его войти. Он осматривает комнату с таким видом, будто никогда не представлял, что можно жить так убого – а теперь, когда он в этом убедился, он выражает мне свое глубокое соболезнование. Я предлагаю ему чай, но он энергично отказывается. Мы обмениваемся ничего не значащими любезностями, потом наступает неловкая тишина. Долгие полминуты он мучительно улыбается, потом наконец говорит:

– Я живу для Ансамбля, Ник.

Не могу понять, чего больше в его словах – воодушевления или самоуничижения.

Я киваю и бормочу:

– Я тоже.

Это правда, и стыдиться тут нечего, но двусмысленность тона Лу почему-то передается мне. Он говорит:

– Я знаю, каково тебе приходится. Борьба с самим собой, парадоксы. Я-то знаю, что это за муки.

Он говорит искренне, и я чувствую себя виноватым и недостойным его признаний – ведь муки, которым его подверг мод верности, наверняка были куда сильнее тех, что испытал я.

– И я знаю, что ты не скажешь мне спасибо за то, что я причиню тебе еще одну боль. Но правда никогда не дается легко.

Пока я тупо киваю, выслушивая эти банальности, в моем сознании повисает вопрос: что это, следующая стадия? Мазохистское смакование внутреннего конфликта, порожденного модом верности? Вновь и вновь напоминать себе о беспомощности своего разума романтизировать мое страдание, придавая ему мистический оттенок? В этом есть какой-то, хотя и извращенный, смысл: если я не хочу ни в чем обвинять свой мод, то почему бы не рассматривать вызванное им душевное смятение как шаг к более глубокому прозрению и более крепкой вере?

Лу продолжает:

– Мы оба хотим служить Ансамблю – но что значит служить Ансамблю? День за днем мы работаем, выполняем приказы, играем свои роли, веря, что те, кто выше нас по служебной лестнице, думают только об интересах Ансамбля. Но мы обязаны спросить себя – заслуживают ли они нашего доверия? Служат ли они Ансамблю с той абсолютной преданностью, которая для тебя и для меня стала второй натурой? Может быть, они служат своим собственным интересам? Откуда нам это знать?

Я качаю головой:

– Они сами часть Ансамбля, и мы должны быть верны им...

– Именно часть. А мы верны не части, а целому.

Я не знаю, что на это сказать. Он, конечно, прав, в том смысле, что мод обеспечивает верность Ансамблю, а не какому-то конкретному лицу. Но зачем вдаваться в такие подробности, что это меняет практически?

Я инстинктивно отодвигаюсь от него вместе со стулом, но Лу подается ближе ко мне, его молодое, искреннее лицо буквально излучает энергию убеждения. Мы верны целому. У меня появляется опасение, что на основе мода верности он выстроил целую этическую систему. В истории не раз случалось, что сумасшедшие превращали свою болезнь в предмет поклонения, но лично я впервые слушаю безумного пророка, чье безумие тождественно моему собственному – до последнего нейрона.

Я резонно замечаю:

– Мы должны получать указания от кого-то. Мы должны верить, что иерархия работает исправно. Этому нет реальной альтернативы. Я не знаю, как действует даже командное звено ПСИ, не говоря уж об Ансамбле. А если бы и знал, что тогда? Исполнять только указания, исходящие с самого верха? Да ведь вся машина заскрипит и остановится.

Лу мотает головой:

– Я ничего подобного не говорил. Исполнять указания с самого верха? Но «верх» не один, их много. Скажем, Вей Бай Линь является владельцем МБР. – Я начинаю озабоченно бормотать что-то насчет того, что не знаю никакого Вея и никакой МБР, но Лу нетерпеливо перебивает:

– Мне точно известно, как тебя завербовали, так что давай не будем терять время зря. Итак, Вей владеет МБР, но почему ты думаешь, что он управляет всем? У него есть некоторое влияние на участников проекта здесь, в НГ, но не более того. Ты думаешь, это МБР нашла Лауру Эндрюс?

– Я полагаю, что...