Карафуто

«20 августа 1919 года. На дворе темно. Ночь. Тайга обступила наше село Курунзулай. Тихо в пустой школе. Зловещая тишина в селе. Я плотно закрыл кожухом черные оконные стекла, чтобы наружу не просочился луч света, и пишу. Ночник едва светит, от напряжения больно глазам, они слезятся. Пишу и прислушиваюсь к каждому шороху под окном, к каждому звуку на улице. Страшное время. Под пятой японцев и белогвардейских казаков Забайкалье исходит кровью. Из нашего села много молодых и стариков покинули свои дома и пошли в тайгу партизанить.

Вчера вечером ко мне пришел незнакомый старик. Видно, шел издалека. Ноги его были обмотаны тряпками, одежда рваная и запыленная.

— Ты — учитель? — спросил он, мигая красными веками. — Если можно, приюти меня дня на три… очень далекий у меня путь… Устал я — не сказать как…

Я начал его расспрашивать, кто он и куда идет.

— Меня зовут Ригор Древетняк, — сказал старик. — Слышал я, что ты — свой человек, и тебе можно рассказать о своих путях-дорогах. А иду я в Москву Белокаменную, к самому Ленину Владимиру Ильичу. Хочу поведать ему одну государственную тайну.

Конечно, из любопытства я начал расспрашивать, что это за тайна и как сам старик узнал о ней. Он даже рассердился — мол, я не имею права у него выведывать, так как кругом беляки и тайну эту должен знать только Ленин.

23 августа 1919 года. Не знаю, с чего начать описывать вчерашний день. Никогда не забуду пережитого селом ужаса. Я думал, сойду с ума. Посмотрел сегодня в осколок разбитого зеркала и увидел, что мои виски густо укрыла седина. Это памятка о вчерашнем дне.

Утром в село вошел эскадрон японцев и казаков. Всех жителей казаки согнали к школе. На школьном крыльце появился японский офицер с казачьим хорунжим.

— На колени! — гаркнул хорунжий.

Нас окружали японцы с пулеметами и нацеленными винтовками. Толпа рухнула на колени. Тогда хорунжий по списку начал вызвать людей, выданных кулаками. То и дело из толпы выходили преждевременно постаревшие мужчины и молодые, и еще более молодые, безусые, совсем зеленые мальчишки. Смотрю — хорунжий вызвал и Ригора Древетняка. Именно в тот день собирался старик отправиться дальше в путь, к Ленину. Много позднее я узнал, что кто-то из кулаков указал белым на Древетняка как на «подозрительного».

Ежеминутно я ждал, что услышу свою фамилию. Но хорунжий свернул список. Всего он вызвал семьдесят мужчин, а японцы тотчас сбили их в кучу, отделили от нашей гурьбы. Хорунжий объявил, что все семьдесят будут немедленно расстреляны за сочувствие большевизму и за помощь партизанам.

Здесь же, на глазах у нас, начался расстрел. Японцы хватали полоумных от горя женщин за волосы и оттягивали от обреченных. Отчаянный нечеловеческий крик и проклятия, плач детей, возгласы женщин, стон недобитых, короткие, глухие выстрелы — все слилось в жуткий вопль, от которого кровь стыла в жилах.

Обреченные старики обнимались друг с другом, прощались. Кое-кто ложился на землю и так ждал смерти. Другие выкрикивали проклятия и угрозы убийцам, взывали о возмездии.

Я видел, как Ригор Древетняк поднял руку, пригрозил кулаком направленным на него японским карабинам и хрипло крикнул:

— Правды Ленина не убьете вовеки! — И тут же упал навзничь.

Какая-то женщина, с грудным ребенком на руках, впилась зубами в руку японского солдата. Подскочили другие японцы, выхватили у женщины грудного ребенка и бросили коням под копыта. За несколько минут от самой женщины остался только обезображенный труп.

До вечера японский отряд издевался над жителями. Многие люди, «заподозренные в большевизме», были покалечены и избиты плетьми. Трупы семидесяти расстрелянных лежали грудой — японцы не разрешали никому к ним подходить.

Стояла глухая ночь, когда кто-то тихо постучал в мою дверь. «Кто там?» — спросил я. В ответ послышался стон. Дрожащими руками я отбросил дверной крючок. За порогом лежал человек. Недолго думая, я схватил неизвестного за руки и втянул в дом. Зажег ночник. Это был Ригор Древетняк. Я быстро разорвал на нем одежду. На груди у старика чернела рана, а он приполз от места расстрела до порога школы. Это был выходец из могилы. Я обмыл закипевшую на его лице кровь и перевязал, как умел.

— Я, наверное, умру, — проговорил он. — И перед смертью… скажу тебе… а ты… поклянись… что Ленину… тайну… Нельзя идти в могилу…

Я поклялся, и он, часто останавливаясь, поведал мне тайну, которую пятнадцать лет носил в сердце.

ТАЙНА РИГОРА ДРЕВЕТНЯКА

26 августа 1919 года. Три дня пролежал старик с раной, а сегодня умер. Ригор Древетняк не донес до Ленина свою тайну, но теперь вместо него это сделаю я. Вот что рассказал он мне перед смертью.

Ригор был крестьянин-бедняк. Земли имел — кур некуда выпустить, а семья большая, и все ребятня. Каждый год зарабатывал на жатве у барина Браницкого.