Капля чужой вины

Вечером приехала подвода. На нее погрузили продукты, самогонку и двинулись в путь. Утром прибыли в отряд. Я зашла в землянку к Олегу Кудрявому и говорю: «Хочу присоединиться к вам. Могу шить, стирать, готовить еду, ходить в разведку, за скотиной ухаживать». Главарь, недолго думая, велел мне раздеться и лечь на нары. Так я осталась в отряде и прожила с ними до 1944 года.

В первое время со мной спал только командир отряда, потом я перешла в землянку к его заместителю, а потом переспала со всеми бойцами. Женщин в отряде было четверо, вот мы и ходили по кругу: то с одним, то с другим. В отряде были жесткие правила, за нарушение которых виновный карался смертью. Любой, кто вступал в банду, больше не имел национальности и прошлого. Строго запрещалось называть Олега Кудрявого «главарем» – только «командиром», а всю шайку полагалось именовать «отряд повстанческой гвардии».

Почти два года я кочевала с отрядом. Партизаны на одном месте не сидят, постоянно меняют место дислокации, иначе их выследят и всех перебьют. Мы враждовали со всеми на свете: с бандеровцами, с красными партизанами, с немцами, с другими бандами. Олег Кудрявый был умный мужик, умел уйти от сильного противника, не ввязываться с ним в бой, а на слабого мог напасть.

Красная армия разбила немцев, лес стали прочесывать войска НКВД. Я почувствовала, что наша песенка спета и надо делать ноги. Как-то ночью собрала приготовленные продукты, вышла из лагеря и на проселочной дороге натолкнулась на патруль. Офицеру сказала, что меня похитили бандиты, насиловали, заставляли работать по хозяйству. Начальник патруля вызвал подкрепление.

Днем они окружили отряд Кудрявого и почти всех перебили. Меня продержали в комендатуре неделю, проверяли личность, ничего не узнали и отправили с эшелоном в Одессу.

На родине меня никто не ждал. Все родные погибли во время оккупации. Я бродяжничала всю осень 1944 года, занималась проституцией, воровала. Зимой познакомилась с парнем из банды Абрама Темного. Он представил меня главарю. Абрам, как только узнал, что я почти два года была в отряде лесных повстанцев, так сразу же забрал к себе, сказал: «Мне нужны проверенные люди!» Мне же, ей-богу, было безразлично, где жить и чем заниматься. Я уже умерла, душа моя рассыпалась в прах и исчезла. От меня осталась только человеческая оболочка, которой было наплевать, как прошел день и с кем пройдет ночь.

Еще в отряде я заметила, что многие воспринимают наступившее утро не как новый день, который будет полным событий, а как продолжение предыдущего дня, безрадостного и бесконечного. Светлого будущего не ожидал никто. Любой в отряде понимал, что его смерть – это вопрос времени. Не сегодня, так завтра тебя поймают и расстреляют как бандита, не подлежащего исправлению. Если вся жизнь – это один день, то от этого дня надо урвать все что только сможешь. Есть самогонка – выпей, есть продукты – наешься до отвала, попалась женщина – переспи с ней. Ничего не откладывай на завтра, потому что завтра может не наступить. И тебя больше не будет, потому что ты уже умер в ожидании смерти.

Вам, наверное, показалось странным, что я выдала местоположение отряда Олега Кудрявого? У меня не было другого выхода, и совесть не мучила, потому что у мертвецов нет совести и нет чувства благодарности к человеку, спасшему тебя от смерти.

В 1949 году меня арестовали и отправили в колонию на небольшой срок. Когда я освободилась, немного поскиталась по Одессе и вступила в новую банду. Так и пошло: свобода – зона – свобода. С годами я не обрела новую душу и осталась живым мертвецом: бесплодной женщиной, без родных, без любимого мужчины, без друзей. После изнасилования у меня появилось физическое отвращение к половой жизни. Я спала со многими мужчинами, любовникам говорила ласковые слова, а сама их всех тихо ненавидела. Мне даже тут не повезло!

– Препарат «Старичок» вы спрятали в доме лесника? – спросил Шаргунов.

– На слове ловишь? – погрозила пальцем захмелевшая Часовщикова. – Не пойдет!

– Сара Соломоновна, – вступил в разговор Клементьев, – после лета 1941 года вы не сталкивались с Миколой Прохоренко?

– О, было дело! – оживилась старуха. – Единственный раз в жизни я билась в истерике, губы себе искусала. Меня отрядный врач еле откачал, думал, я умом повредилась.

Часовщикова налила себе полную рюмку, выпила без закуски, закурила.

– Весной 1944 года наш отряд столкнулся с группой повстанцев из ОУН. Отступать было некуда, начался бой. Я с другими женщинами осталась в обозе. После боя бандеровцы отступили, бросив раненых. Тех, кто мог ходить, увели в лес для допроса, остальных прикончили на месте. Командир отряда послал женщин проверить у убитых карманы. Нас всегда после боя посылали за трофеями. Война! Каждый человек все ценное при себе носил. Часы, деньги, золото – все попадалось. У немецких солдат даже шоколадки с амфетамином были. Съешь кусочек, и весь день усталости не чувствуешь. Пока мы были в поле, раненых допросили и закололи штыками.