Капкан на волкодлака

— Была рядом, решила заглянуть… — на руках Богуславы черные перчатки. Под горлом единственным светлым пятном во всем наряде — брошь — камея. — Вчера вы мне показались нездоровой. Слишком… возбужденной. Агрессивной, я бы сказала.

— Извините, если испугала.

— Ну что вы, — Богуслава, не дождавшись приглашения, присела. — Я понимаю… на вас столько всего навалилось в последнее время… да и сама я, признаться, повела себя не лучшим образом.

Она приподняла вуаль и повернулась.

Белая кожа. Фарфоровая. Оттого и синяк на скуле видится ярким, нарисованным будто. И тянет прикоснуться, проверить, существует ли он на самом деле.

— Вы…

— Будем считать, что неудачно упала… мы, женщины, порой бываем столь неловкими… — ее пальчики дрожали. — Велеслав был очень недоволен мной…

— И часто он бывает… недоволен?

— Случается. Как правило, мы неплохо ладим… не надо думать, что он жесток.

Именно так Евдокия и подумала.

— Не более чем другие мужчины… при том, что его тоже понять можно.

Вуаль опустилась, скрывая позорное свидетельство чужого разлада.

— После того… происшествия… со мной иногда происходят вещи… — Богуслава поднялась. — Мне сложно рассказывать о подобном… и медикус советует больше отдыхать, хотя я и так ничем не занята… но вчера… в доме что-то такое произошло… признаться, я совсем не помню, как получилось, что я… что мы с вами…

Пальчики коснулись виска, и вуаль не способна оказалась скрыть болезненной гримасы.

— Я даже не помню, что именно говорила вам… наверняка, что-то неприятное… и мне очень стыдно…

— Мне тоже, — была вынуждена признать Евдокия. — Что бы вы ни сказали, это еще не повод, чтобы в вас стрелять.

— Да? Вы стреляли? — удивление и тут же взмах рукой, точно Богуслава сим жестом желала перечеркнуть все, что было. — Надо же… совершенно ничего не помню!

Какое совпадение.

Случайное?

— Но… но я не только за тем приехала, чтобы извиниться перед вами. И это тоже, конечно… я совершенно не умею извиняться, не было в жизни повода, — она вернулась к креслу и присела, на самый краешек, и поза ее, сдержанная, скованная даже, говорила о том, что чувствует себя Богуслава на редкость неловко. И надо было бы утешить ее…

Или хотя бы чаю предложить.

Но Евдокия молчала. Она тяготилась как и этим внезапным визитом, так и извинениями, которым не верила.

— В любом ином случае я бы промолчала, — ладонь Богуславы обвили аметистовые четки, слишком красивые, чтобы служить лишь четками. — Но вчерашнее происшествие обязывает меня… считайте это извинением.

Пальцы перебирали граненые бусины да столь ловко, что Евдокия лишь подивилась.

— Дело в том, что мне по чистой случайности стало известно кое-что, о чем я считаю необходимым вас предупредить… и конечно, вы скорее всего откажетесь мне верить, но… я всегда считала, что лучше знать наверняка, чем гадать… или же вовсе закрывать глаза. Вы, как мне представляется, не из тех женщин, которые слишком глупы… или слишком умны, чтобы притворяться дурами.

И не понять, то ли похвалила, то ли в лицо плюнула, но ядом, как есть ядом.

— Говорите уже, — не выдержала Евдокия, испытывая преогромное желание выставить незваную гостью за дверь.

Грубо… и скажут, что Богуслава первой мириться пришла, а Евдокия повела себя аккурат как торговка, которою и является… вспомнят все, что только вспомнить можно, чего нельзя — придумают.

— О таком говорить непросто, — Богуслава улыбнулась, и розовый язычок скользнул по губе. — У вашего мужа есть любовница…

Ложь.

— Ложь, — Евдокия поднялась.

— Ваша воля… но выслушайте хотя бы, после будете решать. Я понимаю, что вы вышли замуж по любви… но любовь имеет обыкновение изживать себя. Особенно часто это приключается с мужчинами… мужчины вообще не склонны хранить ревность. Велеслав вот…

— Прекратите!

Богуслава замолчала.

Поправила вуаль. Коснулась губ.

— Мне жаль, что я причиняю вам боль, но… вы знаете, где сейчас ваш муж?

— Да.

А ей не поверили.

— Вам кажется, что вы знаете… и быть может, в неведении есть свое счастье, — Богуслава поднялась. — Но я опасаюсь за вашу жизнь.

— Что?

— Я не враг вам, пусть между нами и были… разногласия. Ей девятнадцать. Она красива… очень красива, уж я-то знаю, что говорю… и она в положении.

— Нет.

Это не может быть правдой… не может…

— Вы уже не так молоды… и Лихослав понимает, что вряд ли стоит ждать детей от вас…

Страхи оживали. Серыми тенями, шепотком, которого не было, но он слышался, и Евдокия изо всех сил старалась отогнать мысль о том, что Богуслава права.

Может оказаться права.

— А наследник ему нужен.

— Уходите.

— Конечно, — Богуслава наклонила голову. — Но если вы вдруг решите, что мои слова следует проверить, то…

В ее руке появился сложенный лист.

— Это адрес. Отправляйтесь… взгляните. А уж потом решите, что делать.

Евдокия не собиралась брать этот листок, но протянула руку.

— Велеслав не самый лучший муж, — произнесла Богуслава прежде, чем закрыть дверь. — Но у него хотя бы нет повода избавиться от меня…

…а на петлях проступила ржавчина, такая яркая, что Евдокия даже залюбовалась ею… на золото похоже, на то грязное золото, которое вымывали в верховьях Сарынь — реки.