Капитаны ищут путь

Но «Гекла» и «Грайпер» долго еще были недвижны. Мороз держался свирепый. Дожидаясь вызволения из ледовитого плена, Парри обследовал часть острова Мелвилла.

В марте мороз сдал и забот прибавилось. Теперь можно было обойтись и без утренней гимнастики: день-деньской матросы очищали корабли от снежных заносов.

Давно уж берега обросли щетинкой мхов, и давно уж пернатые обзавелись птенцами, и олени отелились, а морские волны все еще смиряла ослепительная и тяжкая кираса льдов. Только в середине августа удалось вытянуться из бухты.

Снова попытались Парри и Лиддон отыскать проход на запад, к Берингову проливу. Увы, тщетно. На вторичную зимовку Парри не решился. Пожалуй, и без того сделано было достаточно.

Всего за шесть дней «Гекла» и «Грайпер» покрыли расстояние от острова Мелвилла до пролива Ланкастера и вышли в Баффинов залив, который теперь казался почти безопасным для навигаторов. Еще полтора месяца плавания, весьма штормового, и вот с кораблей завидели родные скалы.

Полярников почтили торжественной встречей: ведь они проникли далее всех иных людей на свете, далее предшественников на тридцать градусов по долготе, а главное — убили сомнение в существовании Северо-западного прохода, и недоверие исчезло, как исчезли пресловутые «горы Крокер».

Жители городка Бат преподнесли земляку своему Уильяму Парри звание почетного гражданина. Он получил чин командора. Барроу поставил его выше Джеймса Кука.

Глава 14. МРАЧНЫЕ ВРЕМЕНА

Низкорослые, нагие или едва прикрытые шкурами кенгуру, они жили на острове, отделенном от Австралии проливом. Добывали огонь трением, плавали в лодках, охотились и собирали съедобные коренья, верили в духов — в добрых и злых. Злые водились в мрачных ущельях, только там и нигде больше. Не думали не гадали островитяне, что злые духи явятся из-за моря.

Впервые они приняли облик белокурых румяных голландцев. Но голландцы пришли ненадолго. И опять прояснело небо над островом, который уж был помечен на карте Вандименовой Землей, в честь губернатора голландской Индии.

Минул век, еще полвека, еще с десяток лет. И началось… Началось с того, что англичане основали поселок Хобарт. Один за другим поплыли в Хобарт корабли. Партии ссыльных, гремя кандалами, сумрачной вереницей сходили по трапам. Потом прибыли свободные колонисты. Эти, разумеется, почитали себя людьми порядочными, отнюдь не убийцами, не грабителями. Однако в представлении «дикарей» все они были убийцами и грабителями, ибо и те и другие нещадно гнали островитян с благодатных прибрежных земель, стреляли в них из странных железных палок, жгли шалаши, похищали женщин.

Все дальше к пустынным плоскогорьям отступали туземцы, и все больше погребальных костров пылало на острове. А пришельцы распахивали земли, заводили отары тонкорунных овец.

Наконец бедолаги, вооруженные деревянными копьями и бумерангами, решились постоять за себя. Белые ответили истребительной войной. Белые называли ее «черной войной». Видать, потому, что истребляли темнокожих, а вовсе не оттого, что творили черное дело.

Когда новый очередной губернатор принял бразды правления, коренных жителей было душ двести, а колонистов — больше двадцати тысяч. Но и это не удовлетворяло англичан: они стремились извести туземцев начисто.

Новый губернатор был человек лет пятидесяти, с облысевшим широким лбом, тяжелым подбородком и косматыми бровями, нависавшими на карие глаза. Резкие, грубоватые морщины на лице его свидетельствовали, что человек этот некомнатный, некабинетный. Он был глуховат и частенько прикладывался к табакерке с нюхательным табаком. С ним приехали Джейн, его жена — прелестная, веселая, статная, — и кудрявая дочка Элеонора.

По случаю вступления в должность губернатор задал праздничный вечер. Почтенное общество собралось. Офицеры блистали яркими мундирами, дамы — улыбками и обнаженными плечами, богатеи колонисты — перстнями и лысинами. Загремела музыка военного оркестра. Все прошли к столу. Отужинав, танцевали, и господа офицеры наперебой приглашали красавицу губернаторшу.

В разгар веселья лакей, склонившись, подал губернатору… большой кусок дерева. Его только что принесли из какого-то дальнего уголка острова. На дереве был изображен кенгуру. Искусная простота и точность рисунка доказывали, что он сделан рукой туземца, а свежесть коры, древесных волокон и угольных линий говорили за то, что начертан он совсем недавно.

Изображение кенгуру произвело магическое действие. Все умолкли, физиономии гостей исказились.

— Поймать! — злобно выкрикнул кто-то из судейских.

— Поймать черных собак! — дружно поддержала честная компания.

Маленький кенгуру, начертанный в какой-то дальней лесной глуши, был воспринят как вражеский боевой клич.

Ропот недоумения и недовольства пробежал по залу: губернатор мешкает. Губернатор не приказывает выступить на охоту за черными собаками?