Капитаны ищут путь

Однако постепенно, усилиями многих и многих путешественников, бескорыстно рисковавших собой для того, чтобы узнать о судьбе экипажей «Эребуса» и «Террора», о судьбе старого сэра Джона, постепенно жуткая картина гибели экспедиции все же выступила из полярного мрака.

Согласно адмиралтейской инструкции, Джон Франклин должен был сам выбрать путь: или проливом Веллингтона, или к западу от острова Норт-Сомерсет.

Сперва Джон Франклин пытался пройти проливом Веллингтона, но, когда ледяные баррикады встали по курсу его кораблей, он отправился на юг, между островами Батерст и Корнуоллис. Путь был выбран верно, и это уже было важным открытием.

Первая зимовка — с 1845 года на 1846-й — застигла моряков на плоском безжизненном берегу острова Бичи. Перенесли они ее сносно, хотя провизия, поставленная на корабли неким купцом Голднером, не отличавшимся, как все купцы, особой совестливостью, начала портиться.

Весной, едва разжались ледяные тиски, «Эребус» и «Террор» вновь подняли паруса, а из их труб повалил черный каменноугольный дым. На острове Бичи остались могилы нескольких матросов, умерших, по-видимому, от цинги.

Старый Джон вел корабли проливом Пиля. Вскоре повстречал он обычные в этих широтах паковые льды. Под 70°5′ северной широты и 98°23′ западной долготы тяжелые многолетние ледовые массы затерли «Эребус» и «Террор». И в сентябре 1846 года началась вторая зимовка экспедиции Джона Франклина. То была голодная зимовка: провизия, поставленная проклятым Голднером, почти вся была уже негодна.

А весной дрейф продолжался, и опять воскресла в сердцах моряков надежда. Но льды, точно заколдованные злым чародеем, не вынесли корабли на чистую воду. И, когда наступила третья зимовка, смерть уже вовсю разгуливала по палубам «Эребуса» и «Террора»…

Четырнадцать лет спустя после того, как лондонцы проводили корабли Джона Франклина, участник одной из спасательных экспедиций лейтенант Хобсон стоял на северо-западном берегу полярного острова Земля короля Уильяма. В руках лейтенанта была бутылка, запечатанная сургучом. Сдерживая волнение, Хобсон откупорил бутылку и осторожно, как величайшую драгоценность, извлек из нее клочок бумаги. Это был листок так называемой «бутылочной почты», той почты, что иногда доносит печальные вести о судьбах моряков и кораблей.

Неровные строчки покрывали клочок бумаги, найденный Хобсоном. И он прочел их. Прочел и о зимовке на острове Бичи, и о второй зимовке во льдах, и о смерти матросов и офицеров. И, наконец, прочел лаконичную строчку: «Сэр Джон Франклин скончался 11 июня 1847 года…»

Лейтенант опустил руки. Незряче глядел он в белую даль. «Сэр Джон Франклин скончался», — шепотом повторял он, хотя там, на родине, никто уже, даже жена Франклина, леди Джейн, не сомневался, что старого моряка нет в живых. Но что было дальше? Что ж потом?

«25 апреля 1848 г. — читал лейтенант Хобсон. — Корабли ее величества «Террор» и «Эребус» были покинуты 22 апреля в 5 милях к северо-северо-западу от этого места, где они были скованы льдами с 12 сентября 1846 г. Офицеры и команда, всего 105 душ, под начальством капитана Ф.Р.М. Крозье, высадились здесь под 69°37′42″ северной широты и 98°41′ западной долготы…»

И опять взор Хобсона упал на короткую строчку: «Сэр Джон Франклин скончался 11 июня 1847 года…» Внизу листка, после подписей Крозье и Фицджемса, была приписка: «Мы отправляемся завтра, 26-го, к реке Бекс-Фиш».

Все. Точка.

Остальное поведали эскимосы.

Памятливые обитатели Арктики рассказывали впоследствии путешественникам, что видели каких-то страшных, изможденных людей, тянувшихся от Земли короля Уильяма на юг, к материку. Вид этих людей, говорили эскимосы, был так ужасен, что они приняли их за злых духов и убежали. Кому-то, добавляли рассказчики, удалось все же дотащиться до острова Монреаль.

— Он сидел на берегу, — неторопливо рассказывала одному европейцу старая эскимосская женщина, глядя слезящимися глазами на костер. — Он подпирал голову руками, а локтями оперся на колени. Он умер, когда поднял голову, чтобы заговорить со мной.

Кто это был? Матрос ли, офицер, ледовый мастер? Неизвестно. Лишь облик склоненного, обессиленного моряка, последнего сподвижника Джона Франклина, останется в памяти нашей, как символ страданий, выпавших на долю экспедиции.

Часть третья СВЕРШИТЕЛЬ

РАЗМЫШЛЕНИЯ В ПУСТЫННОЙ БУХТЕ

Яхта покачивалась на якоре. Августовский день мерк, сглаживая контуры печального островка. Неярко теплились северные звезды. Несильно пришлепывала волна. Тоненько поскрипывала мачта. Безлюдно было кругом и тихо. На сотни и сотни миль окрест безлюдно и тихо.

Экипажу яхты «Йоа» снились уже не первые сны, если только они снились усталым людям. Лишь одному из семерых, капитану, не спалось. Когда отдали якорь, он не пошел с друзьями в каюту, но остался на палубе, под холодным небом с зеленоватыми звездами.

Он сидел на ящике, курил трубку и близоруко щурил глаза, разглядывая островок и бухту, где нынче, 22 августа 1903 года, приютилась его яхта.

Остров носил имя Бичи, бухта звалась Эребус. Эребус!..