Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Я тоже никогда вас не забуду, — еле слышно ответил турок.

— Наверное, по возвращении у вас будут неприятности с Мустафой? — спросила герцогиня, сменив смущавшую ее тему разговора.

— Мустафа не посмеет и пальцем тронуть сына паши Дамаска. Не бойтесь за меня, синьора.

Он снова пришпорил коня, заставив его скакать быстрее. Остальные всадники, христиане и чернокожие рабы, сделали то же самое, чтобы миновать опустошенные войной поля, которые за несколько месяцев из бесценных виноградников превратились в вытоптанную степь.

К часу пополуночи отряд, скакавший без остановки, добрался до маленькой деревушки из двух-трех дюжин лачуг, кое-как угнездившихся вокруг маленькой бухты, где слышно было, как накатывают на берег волны Средиземного моря.

На краю крошечного мыса расположился небольшой маяк с горевшим наверху немигающим фонарем. Из-за крыши почти целиком развалившегося домика высунулись двое негров, словно поджидавших всадников на краю деревни:

— Стой! Кто идет?

— Хозяин, — сразу отозвался Мулей-эль-Кадель, остановив коня таким резким рывком, что тот чуть не распластался по земле. — Галиот готов?

— Да, господин, — ответил один из негров.

— Кто на веслах?

— Десять греческих отступников.

— Они знают, что те, кто сядет на корабль, христиане?

— Я им сказал.

— И они согласились?

— С радостью, хозяин, и обещали слушаться христиан.

— Ведите нас.

Двое негров провели их по темной, пустой деревне к маяку, возле которого, поскрипывая, качался на волнах длинный и узкий стотонный двухмачтовый галиот с латинскими[8] парусами и очень высокими шканцами.

У берега дожидалась шлюпка с шестью гребцами, наполовину вытащенная на песок.

— Вот хозяин, — сказал один из негров, указывая на Мулея-эль-Каделя, который уже спешился и помогал сойти с лошади герцогине.

Все шестеро гребцов почтительно сняли фески и поклонились до земли.

— Проводите нас на борт, — сказал Мулей-эль-Кадель. — Я тот самый человек, что зафрахтовал судно.

11 На борту галиота

Парусник, который щедрый турок предоставил в распоряжение герцогини дʼЭболи, чтобы она могла добраться до замка Хусиф, где томился пленный французский виконт, был красивый торговый галиот, из тех, которыми в то время пользовались для плавания между островами Греческого архипелага. Скорее всего, его захватили турки, ставшие настоящими пиратами в морях Малой Азии.

Как мы уже говорили, он был не более ста тонн водоизмещением, но представлял собой настоящий скоростной корабль благодаря необычайной длине мачт и обтекаемой форме. Для своего малого размера вооружен он был солидно: две кулеврины на палубе и еще четыре — у правого и левого бортов. В то время все парусники, ходившие по Средиземному морю, которое становилось все более опасным из-за возраставшего влияния турок, заклятых врагов христиан и торговцев, были более или менее вооружены. Надо было защищаться от мусульманских корсаров, непрерывно курсировавших между портами Малой Азии, Египта, Триполитании, Туниса, Алжира и Марокко.

Едва ступив ногой на верхнюю палубу, папаша Стаке окинул взглядом мачты и экипаж, набранный из бывших христиан, и остался доволен увиденным.

— Крепкий корпус, прекрасная оснастка, моряки с Архипелага, в чьи сердца наверняка еще не просочился свет истины этого мошенника Магомета, отличное вооружение… Да мы сможем посмеяться над галерами этого шута Али-паши, верно, Симоне?

— Хороший парусник, — коротко ответил молодой моряк. — Это точно, если Али-паша попробует нас настигнуть, мы обратим его в бегство.

Мулей-эль-Кадель подошел к экипажу, который выстроился перед грот-мачтой.

— Кто капитан?

— Я, господин, — отозвался энергичный моряк с длинной черной бородой. — Хозяин доверил командовать мне.

— Сдашь командование вот этому человеку, — сказал турок, указав на папашу Стаке, — и получишь премию в пятьдесят цехинов.

— Я к вашим услугам, господин. Хозяин велел мне слушаться человека, который зовется Дамасским Львом.

— Это я.

Грек низко поклонился.

— Эти люди — христиане, — продолжал турок. — Ты обязан им подчиняться, как если бы командовал я. Я беру на себя ответственность за все, что может случиться, учитывая возможную опасность экспедиции.

— Хорошо, господин.

— Кроме всего прочего, предупреждаю тебя: ты головой отвечаешь за свою преданность, и, в случае если попробуешь нанести любой вред этим людям, я найду тебя и накажу.

— Раньше я был христианином.

— Поэтому я и выбрал тебя. Я турок и не доверяю никаким вашим обращениям в ислам, но я не собираюсь вас за это упрекать. Как тебя зовут?

— Никола Страдиот.

— Я запомню, — сказал Мулей-эль-Кадель.

— Клянусь китовой тушей! — пробормотал папаша Стаке, который присутствовал при этом разговоре. — Если бы я был Мустафой, я немедленно назначил бы этого великолепного турка адмиралом мусульманского флота. Он командует как настоящий капитан и говорит как по-писаному. Для турка он просто чудо! И он совсем не твердолобый.

Мулей-эль-Кадель повернулся к герцогине, взял ее за руку и проводил на нос корабля, сказав с грустной улыбкой: