Капитан Памфил

Наконец, мадемуазель Камарго томно поднялась на следующую ступеньку своей лесенки, что в любых других обстоятельствах можно было бы рассматривать как предсказание дождя.

А я, остановившись на пороге комнаты, положил Газель у двери со словами:

— Дорогой друг, я принес это животное. Как видите, я держу слово.

Газель была не в лучшем виде: движение кабриолета сбило ее с толку, и она, вероятно желая собраться с мыслями и за время пути обдумать свое положение, целиком спряталась под щит; таким образом, то, что я положил на пол, выглядело просто-напросто пустым панцирем.

Однако Газель, обретя равновесие и ощутив, что под ней твердая почва, решилась высунуть нос в верхнее отверстие своего щита; безопасности ради эту часть ее особы благоразумно сопровождали передние лапки; в то же время, словно все члены черепахи дружно повиновались некоей упругой внутренней пружине, из нижнего отверстия панциря показались задние лапки и хвост. Через пять минут Газель подняла все паруса.

Все же она еще немного полежала в дрейфе, качая головой вправо и влево, будто пыталась сориентироваться; затем ее взгляд внезапно сделался пристальным, и она, устремившись к морковке, которая валялась рядом с ножкой стула, служившего пьедесталом Жаку I, помчалась вперед так быстро, словно бежала наперегонки с Лафонтеновым зайцем.

Жак I вначале довольно равнодушно следил за приближением вновь прибывшей, но, догадавшись, какую цель та себе наметила, стал проявлять признаки настоящей тревоги, выражавшейся в глухом ворчании; по мере продвижения черепахи это ворчание сменялось пронзительными криками, прерывавшимися зубовным скрежетом. Наконец, когда Газели оставался всего один фут до драгоценного овоща, возбуждение Жака стало походить на подлинное отчаяние: одной рукой он ухватился за спинку своего стула, другой — за покрытую соломой перекладину и, видимо в надежде устрашить прихлебателя, явившегося отнять у него обед, стал изо всех своих сил трясти стул, лягаясь, словно конь, и сопровождая эти действия жестами и гримасами, способными, на его взгляд, остановить бесстрастно приближавшегося врага. Но все было напрасно: Газель не замедлила своего движения. Жак I уже не знал, какому святому молиться.

К счастью для Жака, в эту минуту подоспела неожиданная помощь. Том, при моем появлении удалившийся в свою будку, в конце концов привык к моему присутствию и, как все мы, стал внимательно наблюдать за происходящим. Сначала его удивило, что неведомое животное, благодаря мне ставшее его сотрапезником, способно шевелиться, и по мере приближения черепахи к морковке он следил за ней со все возрастающим любопытством. И поскольку он сам не пренебрегал морковью, то, увидев Газель совсем рядом с драгоценным овощем, он быстро пробежал три шага, поднял свою огромную лапу и тяжело обрушил ее на спину несчастного создания. Газель, ударившись об пол плоской стороной панциря, тотчас спряталась под щит и застыла в неподвижности, не дойдя двух дюймов до снеди, пробудившей к тому времени вожделение троих. Том, казалось, сильно удивился, видя, как исчезают словно по волшебству голова, лапы и хвост. Он приблизил нос к панцирю и шумно подул в отверстия; в конце концов, как будто желая получше разобраться в странном устройстве предмета, оказавшегося перед его глазами, он поднял его и стал вертеть в лапах. После этого он, словно убедившись в нелепости своего предположения, что эта вещь живая и способна ходить, небрежно уронил ее, взял в зубы морковку и собрался вернуться в свою конуру.

Это совершенно не устраивало Жака: он не думал, что услуга, оказанная ему другом, будет испорчена таким эгоистическим поступком; но, не испытывая к своему приятелю такого же почтения, как к пришелице, он живо спрыгнул со стула, на котором благоразумно оставался в продолжение только что изображенной нами сцены; схватив одной рукой за зеленый хвостик морковку, которую Том держал за корешок, напрягая все силы, гримасничая, огрызаясь и щелкая зубами, он в то же время свободной лапой лупил по носу миролюбивого своего противника. Тот не давал отпора, но и не выпускал предмета ссоры и довольствовался тем, что прижимал уши и закрывал свои черные глазки всякий раз, как проворная лапка Жака приходила в соприкосновение с его толстой мордой. Наконец, как обычно и происходит, победа досталась не более сильному, а более наглому. Том разжал зубы, и Жак, счастливый обладатель морковки, прыгнул на лестницу с завоеванной наградой и спрятал ее позади слепка Малагутти, на полке, укрепленной в шести футах над полом. Покончив с этим делом, он спустился уже спокойнее, уверенный в том, что ни одному медведю и ни одной черепахе морковку там не достать.

Добравшись до последней ступеньки и собираясь спуститься на пол, он из осторожности задержался и, бросив взгляд на Газель, о которой забыл в пылу своей ссоры с Томом, заметил, что ее поза выглядит вовсе не угрожающей.