Капитан мародеров. Демон Монсегюра

Он вспомнил былое величие замка, рассказы бабушки и матери про графа Бертрана де Бланшефора, одного из магистров ордена тамплиеров. В довершение этой удручающей картины, появился пожилой слуга, одетый в старую ливрею непонятного цвета с оборванными пуговицами и поинтересовался:

– Господин, вы к его сиятельству, графу Луи де Бланшефору? Как о вас доложить?

– Я – шевалье Огюст де Кавальон, внучатый племянник, по пути своего следования из Арагона в Кавальон.

Они вошли в замок, кругом царило запустение, от былой роскоши не осталось и следа. В одной из комнат на втором этаже Огюст увидел графа Луи. «А вот и мой дядя, совершенно седой, старый, сморщенный, в старой залатанной одежде», – подумал шевалье.

Луи долго смотрел на племянника, собираясь с мыслями, затем прослезился, вспомнив Огюста, совсем маленьким.

– Дорогой мой мальчик! – прошамкал дядюшка. – Как я счастлив тебя видеть! Сколько лет прошло со дня твоего последнего посещения Бланшефора! Вот видишь, во что он превратился. На имущество наложен арест за неуплату налогов, и со дня на день меня выгонят из замка умирать под открытым небом.

– Как выгонят?! – возмутился шевалье. – Сколько надо уплатить?

– Два золотых флорина. У меня нет таких денег, – граф прослезился.

Огюст подумал: «По всему и так видно, что старик живет впроголодь. Прислуга разбежалась, остался один, и тот – в старой ливрее, наверное, ему просто некуда идти…»

Шевалье забыл о цели своего визита, проблемы старого графа захватили его. Недолго думая, Огюст вытащил кошелек, где лежали еще десять золотых флоринов, три из которых придется отдать капитану Финбоу, а остальные сейчас были просто не нужны.

– Вот, ваше сиятельство, возьмите, здесь семь золотых флоринов, – Огюст достал деньги и высыпал их на стол. – Я, как родственник, не могу оставаться в стороне от ваших проблем и просто обязан помочь. Да и потом, я не хочу, чтобы в Бланшефоре хозяйничал барон-француз.

Граф растрогался и прослезился.

– Дорогой мой мальчик, ты всегда был добрым и славным, как Марго! Я уже настроился покинуть свой родовой замок и умереть в пещере в горах. Этих денег хватит на уплату долгов, да еще и налогов надолго вперед. Рене, приготовь нам в честь такого праздника курицу из тех, что остались.

– Ваше сиятельство, они же все дохлые – одна кожа да кости, стыдно угощать таким мясом молодого гостя!

– Что поделать, Рене, других ведь нет.

Пока Рене и граф решали хозяйственные вопросы, Огюст попросил дозволения пройтись по замку, вспомнить детство. Граф не возражал.

Картина, представшая взору, была удручающей: все поросло пылью и грязью, в замке давно не убирались. Мебели в комнатах явно поубавилось, а некоторые были просто пусты. Видимо, она пошла на растопку камина зимой. Статуэтки Бафомета шевалье не нашел ни на одном из комнатных каминов, в парадном зале ее тоже не было. «Может, старик продал статуэтку или ее вообще потеряли, подарили кому-нибудь? То, что Бафомет снился мне, еще ничего не значит», – размышлял Огюст. Наконец, отчаявшись найти статуэтку, он вернулся в комнату графа.

– Да, постарел Бланшефор.

– Все стареют, мой мальчик, и люди, и замки.

– Скажите, ваше сиятельство, у вас на камине в зале стояла интересная статуэтка восточной работы, говорят, она принадлежала еще нашему славному предку Раймонду IV.

– А да, была такая… Не помню, что с ней стало… – граф пошамкал, напрягая память. – Так я приказал ее убрать – от греха подальше. Ценная вещь, а сейчас времена неспокойные.

– Так значит, она цела? – Огюст не поверил своим ушам.

– Цела, цела, мой мальчик… – граф опять пошамкал. – Должна быть на чердаке, но там разве найдешь…

– Как же я забыл про чердак! – воскликнул шевалье. – В детстве я очень любил туда забираться. Там было так много интересного!

– Чего уж! Один хлам, лет пятьдесят не убирали.

Огюст тут же сорвался с места и, мигом пролетев по коридору, поднялся по винтовой лестнице на чердак. Дядюшка не преувеличивал – здесь не убиралось лет пятьдесят точно. С деревянных стропил спускались кружева пыли, всюду – куча хлама, вытертые до дыр ковры, старые прохудившиеся кастрюли, лошадиная упряжь, изуродованные временем башмаки. Огюст никогда не видел такой свалки.

В самом дальнем углу, под обрывками какой-то серой рваной рогожки, он заметил два сундука. Огюст сбросил с них рогожку, пыль не разлеталась, а, слежавшись от времени, отвалилась лохматыми кусками. Он открыл ближайший сундук, сверху лежали книги французских, греческих и итальянских авторов. По всей видимости, граф Луи читал их в молодости. В этом сундуке были только книги. Какое разочарование!

Огюст открыл второй и машинально схватил книгу. «О! Да, это дневник графа Раймонда IV о Первом крестовом походе! Какое плачевное состояние! Обложка отвалилась, пергамент замусолен до дыр. Кто-то читал его слишком часто, возможно граф», – размышлял про себя шевалье. Он разбирал дальше, попадались все больше фолианты на латыни.