Капитан мародеров. Демон Монсегюра

Д’Омон сразу же заметил, что все работы прекращены, каменщики и плотники терпеливо его дожидались. Он спешился, кинув поводья первому попавшемуся работнику.

– Где сундук? – спросил он, сгорая от нетерпения.

– Мы оставили его в церкви, ваша светлость, – сказал один из каменщиков. – Я покажу! Он там же, где его нашли.

Д’Омон перебрался через груду свежих камней и бревен, оказавшись перед алтарем, вернее местом, которое некогда им было. Прямо перед ним в углублении стоял кованый сундук, достаточно внушительных размеров. У д’Омона перехватило дыхание от волнения.

– Вытаскивайте! – дал он команду.

– Мы только вас и ждали, господин. Без вас боялись его трогать. Ведь по закону, все, что найдено на земле лорда, принадлежит ему, то есть вам.

Каменщики, не торопясь осторожно, достали сундук и поставили к ногам лорда. Д’Омон внимательно рассмотрел сундук. Он был деревянным, обитый медью, позеленевшей и местами пострадавший от времени. Для полноты картины, его украшал увесистый замок, который можно было только выломать, но не снять. По виду сундука было сложно сказать, сколько именно он пролежал в тайнике: сто лет, а может, и больше.

– Ломайте! – Пьер жаждал увидеть содержимое.

– Осторожней, такой красивый сундук! Пригодиться еще, – попросил рачительный Ховард плотника.

Плотник взял инструмент и, немного поковырявшись возле находки, показал лорду замок в руке. Д’Омон присел на корточки и открыл крышку сундука. Все, кто находился рядом, издали возглас удивления и восхищения. Перед ними лежали золотые и серебряные монеты, имевшие хождение несколько веков назад, а также женские украшения с драгоценными камнями.

У Пьера сердце защемило от разочарования. Он был единственным из присутствующих, кто остался равнодушным к этому сказочному богатству. Он машинально перебрал монеты, и, отсчитав серебряные по количеству каменщиков и плотников, наградил их за честность.

– Благодарим вас, господин! Вы очень щедры, ваша светлость! – загалдели работники, каждый, рассматривая свою монету.

… Уже вечером, когда де Монси и де Бельфлер разбирали клад и пересчитывали его содержимое, они неожиданно увидели распятие на дне сундука. Оно было сделано из серебра и выглядело очень старинным. Аккуратный и внимательный де Монси, рассмотрев распятие, высказал предположение:

– Мне кажется, этому изображению Христа не менее пяти веков, но я могу ошибаться. Вполне возможно, что и больше. Нечто подобное я видел на острове Самофракия[81]. Владелец распятия утверждал, что ему чуть ли не восемь веков.

Глава 10

Шевалье Кавальон подошел к окрестностям Ренн-ле-Шато и к своему изумлению и разочарованию увидел чахлые виноградники и бедные, полуразвалившиеся дома с потемневшими от времени крышами. Трудно поверить, до чего можно довести благодатный край. На ближайшем холме паслись четыре облезлые козы и три овцы, в еще более плачевном состоянии.

Недалеко располагалось крестьянское кладбище, часто уставленное крестами. «Здесь что мор был?» – подумал шевалье. Кресты покосились, некоторые упали, за кладбищем толком никто не следил. На пороге ближайшего дома сидела сморщенная старуха, клоки седых волос выбивались из-под старого выцветшего чепца, узловатые руки лежали на залатанном переднике. Шевалье направился к ней. Старуха посмотрела на него выцветшими прозрачными глазами, полными тоски и безнадежности.

Сердце Огюста сжималось от боли. Французы добрались даже до Пиренеев, кого не сожгли на кострах инквизиторы, тех задушили налогами и довели до голодной смерти. Огюст достал серебряную монетку и положил старой женщине на передник. Она посмотрела на него, а потом на монетку, как на чудо, схватила шевалье за руку, пытаясь ее поцеловать.

Огюст совершенно опешил, высвобождая руку, не понимая, почему все стараются, именно сегодня ее поцеловать.

– Добрая женщина, я прихожусь племянником графу Луи и много лет его не видел. Что с ним?

Старуха оживилась:

– Со старым графом все в порядке, но вас, молодой господин, я что-то не припомню.

– Я – шевалье Огюст де Кавальон, сын Маргариты.

Старуха всплеснула руками начала причитать:

– Как же, как же, молодой шевалье Огюст! Ваша милость, мальчиком еще приезжали в замок с матушкой-красавицей!

Шевалье удивился такой памяти, столько лет прошло, кивнул старухе и направился к замку.

Чем ближе он приближался к Бланшефору, тем хуже ему становилось. Увидев холм Ле-Безу, шевалье обомлел – сторожевая башня разрушена до основания. Камни, видимо, растащили крестьяне для хозяйственных построек. Под впечатлением увиденного, он уже приготовился на месте замка увидеть руины.

Но этого не случилось, замок показался в утренней дымке. Подойдя поближе, Огюст обнаружил полнейший упадок. Надвратная башня обрушена, изуродованные ворота, непонятно теперь, для чего предназначенные, пропускали всех желающих войти в замок. Что он и не замедлил сделать.

Во внутреннем дворе виднелись обломки от деревянных построек. Крыша конюшни обвалилась, да и лошадей Огюст не увидел. И среди всей этой разрухи гордо вышагивал петух с пятью курами, видимо, их не успели съесть или украсть.